Печальный гул Большого успенского колокола тяжело плыл над огромной толпой, собравшейся на Соборной площади московского Кремля. Народ с тревогой и страхом смотрел на каркающее вороньё, шумно летавшее вокруг храма Михаила Архангела, а в самом храме был тот гнетущий полумрак и та стыдливая суета, которые кроме как на похоронах нигде и не встретишь. Но то были далеко не обычные похороны. Оставил царство земное и отошёл на небеса последний из державных Рюриковичей царь Фёдор Иванович, чьи предки семь веков тому назад впервые ступили на русскую землю. Шел январь 1598 года. Пресеклась, несмотря на все старания его отца Ивана Грозного, который семь раз сыграл свадебный пир и незадолго до смерти имел троих сыновей. Но судьба их оказалась трагичной. Младшего Дмитрия нашли в Угличе с перерезанным горлом и до сих пор не ясно, чьих рук это дело. Старший Иван был убит собственным родителем, когда его жена не проявила должной почтительности к потомку римских кесарей (а Грозный искренне считал себя таковым), встретив царя в простой домашней одежде. Свёкр обиделся и поколотил её, беременную, посохом. Сын попробовал заступиться, но тут же рухнул на пол с пробитой головой. Острый наконечник глубоко вонзился в его висок, а у супруги случился выкидыш. Стало быть погибли двое. Остался один Фёдор с бездетной женою. Она рожала либо мёртвых младенцев, либо их вскоре приходилось переносить из колыбели в могилу, В таких ожиданиях проходили годы и в конце концов умер сам Фёдор.

Закона о престолонаследии тогда не было. Все зависело от монаршей прихоти, что ясно дал понять ещё Иван III: "Разве я не волен в своём внуке и в своих детях? Кому хочу, тому и дам княжество". Однако умирающий Фёдор, подобно Петру I, так и не определил, кому должны перейти скипетр и державное яблоко, но если Петр просто не успел договорить последнюю в своей жизни фразу, остановившись на "...отдайте всё...", то Фёдор дал вполне внятный, по его мнению, ответ: "Во всём царстве и в вас волен бог: как ему угодно, так и будет". Унаследовать трон могла бы царица Ирина, но она выразила твёрдое желание постричься в монахини, что и сделала на девятый день после кончины мужа, уйдя в Новодевичий монастырь.

Первым кандидатом на право обладать царскими регалиями, безус­ловно, был знатнейший Василий Шуйский - прямой потомок самого Александра Невского. На похоронах он стоял в стороне, одиноко и горделиво, надменно поглядывая на бояр и всем было понятно, что мысленно он уже примеряет желанную Мономахову шапку.

Казалось, что всё было на его стороне: и легитимность, и державность, и статусность. Всё, если полагаться на принцип "кто есть кто", и ничего, если следовать другому, куда более, реальному принципу "кто кого".

Похоронный дым кадил затуманил разум Василия, и он видно позабыл, что вот уже десять лет, как поверенным всех желаний царя Фёдора был Борис Годунов, постепенно прибравший к рукам всю власть. Даже послов сам принимал, а прочее боярство сидело поодаль, "в лавках". Отменную выучку он получил в опричнине, где не то что день, час не проходил без пыток и казней. Так что кому-кому, только не Борису занимать в случае чего беспощадной решимости, в чём многие уже успели убедиться. И титул он себе придумал вполне подходящий: "Государю великому шурин и правитель и дворовый воевода, и содержатель великих государств царства Казанского и Астраханского". В глазах Василия он был одним из тех выскочек, у которых по меткому выражению современника "бог был в кике", то есть в женском кокошнике, в очередной жене Ивана Грозного, благо тот был жесток и сластолюбив. Именитую знать губил, что называется, всеродно, но бесконечные свадьбы создавали новую, не менее самоуверенную и заносчивую. Не успевала новая царица снять свадебный наряд, как во дворец шумно вваливалась её родня. Вот они. Просят любить и жаловать! Подавай власть, терема, холопов... И подавали... Отняв у других. И впивались они в это богатство подобно клещам, потому что нет более жадного хищника, чем жалкий выскочка, оказавшийся в положении вроде царского. А если приходилось отдирать их от сытого корыта, то непременно вместе с головой, иначе не получалось.

Борис появился при дворе совсем юным и сразу полюбился всей царской семье, хоть и был худородным костромичём, чей отец даже в тысячу лучших царских слуг не входил. Он частенько бывал дружкою на свадьбах и так вошел в доверие, что своими реками ставил Грозному на стол кушанья, отведав с каждого блюда, и это тогда, когда царю мерещились одни измены и предательства. Но то было лишь начало. К всеобщей зависти Борис совершил невозможное: сходил под венец с дочерью Малюты Скуратова, а сестру выдал за сына Грозного Фёдора - будущего царя. К радости Бориса государевы дела его занимали мало. Дни свои он проводил в постах и молитвах, наслаждаясь церковным пением, колокольным перезвоном и благочестивыми беседами с духовным наставником, чем все были весьма довольны, поскольку хорошо помнили, чего у бога при Грозном просить приходилось. Чаще, чем "Отче наш" повторяли молитву "Об умилении сердца владыки и укрощении духа его свирепости". Пусть уж лучше вокруг царя машут кадилами, а не палашами, пусть слушает сказки, а не доносы, и пусть его дворец походит на монастырское, подворье, а не на пыточный двор. Тем более, что Борису никто не мог отказать в мудрости при решении государственных дел. Известно, что он первыми отправил за границу на учёбу восемнадцать юношей, из которых, правда, никто домой не вернулся. В конце прошлого века в Москве вышла книга, где автор попытался проследить судьбу каждого из них.

Борис проявил чудеса дипломатического искусства, когда буквально вырвал у Константинопольского патриарха право иметь своего Московского патриарха, поставив на это место верного ему Иова, который и развернул бурную агитацию в пользу своего покровителя. Впрочем, за Годунова был не только патриарх, за ним было долголетнее пользование властью при Федоре, давшее ему обширные связи и средства. Везде были люди, всем ему обязанные и хорошо понимавшие: придёт другой царь и их благополучие наверняка окажется под угрозой.

Для начала пышная процессия из духовенства, бояр и граждан московских отправилась в Новодевичий монастырь просить царицу благословить брата на престол, потому что при покойном царе "он же правил и всё содержал милосердным своим премудрым правительством по вашему царскому приказу". Просили и самого Годунова принять царство, на что он отвечал: "Мне никогда и на ум не приходило о царстве; как мне помыслить на такую высоту, на престол такого великого государя, моего пресветлого царя?". Во время длительных переговоров Борис дал понять, что он не примет короны до приезда выборных людей со всей Руси, чтобы именно Земский собор и решил, кого должно возводить на престол. Только в этом он мог видеть полное ручательство за будущую безопасность как себя, так и своей семьи.

17 февраля, в пятницу перед масленицей, открылся Собор. Патриарх объявил, что по смерти Фёдора предложено было царство Ирине, когда она не согласилась, просили её благословить брата, просили и самого Годунова, когда и он не согласился, отложили дело на 40 дней до приезда выборных. "Теперь, - продолжал Иов, - вы бы о том великом деле нам и всему освящённому собору мысль свою объявили и совет дали: кому на великом пре славном государстве государем быть?". Сделав небольшую паузу, во время которой он как бы дожидался ответа, владыко продолжил: "А у меня, Иова патриарха, у митрополитов, архиепископов, епископов, архимандритов, игуменов и у всего освященного вселенского собора, у бояр, дворян, приказных и служилых, у всяких людей, у гостей и всех православных христиан, которые были на Москве, мысль и совет всех единодушно, что нам мимо государя Бориса Фёдоровича иного государя никого не искать и не хотеть". Незамедлительно прозвучал единодушный ответ: "Наш совет и желание одинаково с твоими отца нашего всего освященного собора, бояр, дворян и всех православных христиан, что неотложно бить челом государю Борису Фёдоровичу и кроме его на государство никого не искать". Затем долго перечисляли его заслуги как во внутренней, так и во внешней политике. Оказывается Борис "победил прегордого царя крымского и непослушника короля шведского под государеву высокую десницу привёл; всё Российское царство он в тишине устроил, воинский чин в призрении и во многой милости, в строении учинил, всё православное христианство в покое и тишине, бедных вдов и сирот в крепком заступлении, всем повинным пощада и неоскудные реки милосердия изливались, святая наша вера сияет во вселенной выше всех, как под небесем пресветлое солнце, и словно было государево и государынино имя от моря и до моря, от рек и до конец вселенной".

Два дня в Успенском соборе торжественно служили молебны, чтобы господь бог даровал православному христианству по его прошению государя царя Бориса Фёдоровича. На третий день патриарх с духовенством, боярами и народом отправились в Новодевичий монастырь, где со слезами били челом, но Борис был по-прежнему непреклонен: "Как прежде я говорил, так и теперь говорю: не думайте, чтоб я помыслил на превысочайшую царскую степень такого великого и праведного царя".

Отчаявшись получить согласие, патриарх с духовенством решились на крайнее средство: пригрозить Борису отлучением от церкви. И вновь крестный ход двинулся б Новодевичий монастырь. И вновь с плачем и рыданиями обратились к царице: "Благочестивая царица! Помилосердуй о нас, пощади, благослови и дай нам на царство брата своего Бориса Фёдоровича!". Царица долго была в недоумении, наконец заплакала и сказала: "Ради бога, ради вашего подвига, многого вопля, рыдательного гласа и неутешного стенания даю вам своего единокровного брата, да и будет вам государем царём!". Со словами "Буди святая твоя воля, господи", Годунов опустился на колени и склонил голову. Патриарх и все присутствующие пали на землю, воссылая благодарение богу, после чего отправились е церковь, где Иов благословил Бориса на все великие государства Российского царствия.

Так освещаются эти события в официальной государственной грамоте, составленной через полгода после избрания Бориса, однако существует целый ряд памятников неофициальных. Согласно одному из них, бояре пытались заставить его подписать грамоту, ограничивающую царскую власть, на что Борис никак не хотел соглашаться, отсюда и его отказ принять престол. Бесконечные шествия в Новодевичий монастырь, организованные патриархом, должны были заставить бояр выбрать Бориса без какого-либо договора. Относительно самих шествий сохранилось любопытное предание: "Народ неволею был пригнан приставами, нехотящих идти велено было и бить и заповедь положена: если кто не придёт, на том по два рубли править на день. Приставы понуждали людей чтоб с великим кричанием вопили и слезы точили. Те, которые пошли просить царицу в келью, наказали приставам: когда царица подойдёт к окну, то они дадут им знак, и чтобы в ту же минуту весь народ падал на колени; нехотящих били без милости".

Проведя Великий Пост и Пасху в монастыре, Борис 30 апреля торжественно переехал в кремлевский дворец. В сопровождении патриарха он обошел соборы, ведя за руки детей. Затем был устроен большой обед. Однако венчание пришлось отложить, поскольку пришла весть о походе крымского хана Казы-Гирея на Москву со всей ордою и с турецкими наемниками впридачу. Борис спешно выехал в Серпухов для сбора своего воинства, где служилых людей осыпал милостями. Пировали непрерывно и наперед было выдано щедрое жалование. А слух о ханском походе сильно преувеличил басурманскую рать. Точнее ее не было вообще, а пожаловали обычные послы. Перед ними устроили нечто похожее на большие маневры со стрельбой и конским топотом, после чего отпустили с богатыми дарами.

Возвращение в Москву напоминало триумф римских полководцев, разве что пленных перед собой не гнали и раб не шептал на ухо победителю. Под радостный колокольный звон ликующие толпы заполнили все улицы и площади, а в церквях шли благодарственные молебны.

Борис Годунов венчался на царство 1 сентября 1598 года с невиданной доселе торжественностью, связанной с участием в чине коронования самого патриарха, чего никогда раньше не было. Новый царь, принимая благословение от владыки, громко сказал: "Отче великий патриарх Иов! Бог свидетель, что не будет в моем царстве бедного человека!" Затем добавил, взявшись за ворот своей рубашки: "И эту последнюю рубашку разделю со всеми!".

День этот Годунов ознаменовал небывалыми щедротами: выдано двойное жалованье служилым людям, купцам дано право безпошлинной торговли на два года, земледельцы освобождены на год от податей, заключенные получили свободу и вспомоществование, вдовам и сиротам розданы деньги и провиант, новгородцам разрешена свободная торговля с Литвой и немцами и т.д. и т.п.

Продолжение следует