СОЦИОЛОГИЯ: ВОЗМОЖНОСТИ И ОГРАНИЧЕНИЯ

 Общественное мнение как средство легитимации власти

Прошедшая кампания по выборам депутатов Государственной Думы 1999 г. еще раз показала, какое большое значение придают общественному мнению российские политики. В ходе этой кампании борьба за формирование общественного мнения и доминирование в нем велась различными методами и временами приобретала весьма острый характер. Именно результаты опросов общественного мнения и, в первую очередь, результаты еженедельного электорального мониторинга и прогнозы результатов голосования стали важнейшими темами избирательной кампании на федеральном уровне. И даже события политической жизни, активность кандидатов и ведущих политиков рассматривались средствами массовой информации в этот период, прежде всего, с точки зрения изменения рейтингов политических партий и ведущих российских политиков.

Анализ процесса подготовки и проведения этих выборов подтверждает, что в современной России фактически вся публичная политика превратилась в борьбу за доминирование тех или иных элитных групп в общественном мнении, за возможность его формирования и донесения до потенциальных избирателей. При этом общепринятого определения понятия общественного мнения до сих пор не существует, хотя сам термин “общественное мнение” был введен еще в XII в. английским писателем и государственным деятелем Д. Солсбери. Такое положение затрудняет анализ общественного мнения как явления общественной жизни, способов его формирования и использования в политике, позволяет средствам массовой информации распространять некоторые связанные с ним мифы.

Один из таких мифов заключается в том, что общественное мнение – это сравнительно простой, понятный и легко измеряемый с помощью опросов объект. Российские политики и средства массовой информации активно поддерживают эту точку зрения, поскольку именно кажущаяся простота общественного мнения позволяет эффективно использовать его в политической практике посткоммунистической России. Именно общественное мнение фактически стало играть в ней роль мнений руководителей КПСС и решений партийных съездов советского периода.

Современные российские политики чаще всего обращаются к общественному мнению для подтверждения или опровержения легитимности власти, для признания или непризнания всем обществом или его большинством властных прав и полномочий. При этом общественное мнение подается политиками как реально существующее мнение большинства: считается, что чем выше уровень поддержки политика в общественном мнении, тем больше у него прав и на победу на выборах, и на легитимность полученной власти. В результате общественное мнение превращается в один из важнейших ресурсов борьбы за власть со всеми вытекающими из этого последствиями. Политики с помощью своих спонсоров пытаются обеспечить высокие уровни своей поддержки по результатам опросов с целью убедить конкурентов в своей силе и в слабости своих оппонентов, выражающихся в соответствующих шансах на победу на очередных выборах. Для этого используются в первую очередь заказные публикации в средствах массовой информации, политически ангажированные опросы и интерпретации их результатов, особенно в виде рейтингов, а также прямые фальсификации.

В нашей стране опросы общественного мнения стали реальным фактором политической и общественной жизни с весны 1989 года. Тогда избиратели впервые за многие предшествующие десятилетия советского периода получили возможность выбора депутатов из нескольких кандидатур на Съезд народных депутатов СССР. Поэтому публикации того периода в СМИ о предпочтениях избирателей и прогнозах результатов выборов имели высокий общественный интерес. Так начал формироваться спрос на изучение общественного мнения, в первую очередь, по общественно-политической и социально-экономической проблематике. Спрос стимулировал предложение, и постепенно в России сформировались структуры, специализирующиеся на проведении опросов общественного мнения и интерпретации их результатов.

С тех пор средства массовой информации с удовольствием используют в своих публикациях результаты исследований электорального поведения российских граждан. В настоящее время в прессе практически ежедневно появляются прогнозы результатов выборов, основанные, как представляется журналистами, на достоверных научных данных. Но практика показывает, что прогнозы процентов голосов избирателей на выборах, полученные на основе пересчета процентов ответов респондентов в проценты собирающихся голосовать за тех или иных кандидатов от числа собирающихся прийти на выборы чаще всего не соответствуют результатам выборов. Именно поэтому проценты ответов респондентов на вопросы социологических анкет не могут непосредственно служить прогнозами результатов выборов. В ходе подготовки и проведения парламентских выборов СМИ, как правило, игнорировали эту разницу между опросами и прогнозами, что, безусловно, создавало возможности для искажения политических предпочтений граждан и манипулирования их представлениями.

Информация, собранная в результате опроса, легко поддается количественному, в частности, статистическому анализу, поэтому политические опросы часто используются для выяснения представленности тех или иных электоральных предпочтений в генеральных совокупностях, для так называемых замеров общественного мнения. В этих случаях их так и называют – опросы общественного мнения. Исследователи, применяющие такие методики, явно или неявно используют как справедливые и не требующие обоснований, по крайней мере, два следующих утверждения.

Считается справедливым, во-первых, что каждый респондент способен иметь собственное мнение по вопросам политики, а во-вторых, что общественное мнение может быть представлено как сумма индивидуальных мнений всех членов генеральной совокупности: всех граждан, всех избирателей и т.д. Поэтому, опросив достаточно большое число респондентов, социологи надеются выявить количественные характеристики представленности различных мнений в обществе. Как следствие, при анализе результатов опросов мнения, получившие больше всего ответов респондентов, объявляются доминирующими в генеральной совокупности, в собственно общественном мнении.

Но такой подход к изучению общества имеет и определенные ограничения. Каждый респондент, отвечая на вопросы социологов в ходе опроса, переистолковывает задаваемые ему вопросы и свои ответы в соответствии с собственными интересами. Поэтому одинаковые по форме ответы на вопросы анкет, особенно при выборе вариантов ответов, могут иметь совершенно разное содержание у разных категорий респондентов. Подбирать же разные вопросы для разных категорий респондентов при проведении опросов бессмысленно, поскольку тогда исчезнет возможность получения единых процентов ответов для всей выборки: ведь каждый будет отвечать на свой вопрос и давать свой ответ. В современной социологии есть и такие методы, называемые обычно качественными, которые позволяют выявить особенности и интересы каждого конкретного респондента, но при этом представленность мнений в обществе уже не оценивается, описываются и классифицируются обычно только сами мнения, их разнообразие. Качественные методы в социологии могли бы составить определенную альтернативу опросам, как количественным методам, но СМИ еще не освоили технологии представления их результатов в своих публикациях.

Стандартизация процедуры опросов позволяет проводить еженедельные мониторинги общественного мнения, то есть еженедельные опросы по сопоставимым методикам, и демонстрировать динамику выявленных показателей, что очень важно для ведения избирательных кампаний. В качестве таких показателей чаще всего выступают проценты ответов на вопросы об электоральных предпочтениях россиян (предпочтениях политиков, политических партий и движений). Но эта же стандартизация процедуры опросов заставляет социологов выявлять и обнародовать не реальные суждения, свойственные представителям различных социальных групп, а усредненные, обобщенные мнения всех российских граждан или всех потенциальных избирателей исключительно по вопросам, включенным в анкеты.

Часто исследователи идут еще дальше и в ситуации политического выбора интерпретируют якобы выявленную ими способность каждого респондента иметь собственное мнение, например, в предпочтениях политиков или кандидатов, как способность респондентов к политическим суждениям, как их способность высказывать такие суждения. Продолжая эту логическую цепочку, исследователи обычно используют якобы выявленные ими суждения респондентов для объяснения их политических позиций.

Очень существенно, что не все ответы респондентов, включенных в опросы, представляют собой именно их мнения. Социологические службы в качестве вопросов по общественно-политической тематике обычно навязывают своим респондентам представления и проблемы профессиональных политиков, их суждения и способы их мышления, которые не соответствуют представлениям, способам мышления и менталитету большинства граждан. Зачастую сами формулировки вопросов неявно, а иногда и явно содержат в себе указания на наиболее желательный ответ, в чем проявляется ангажированность проводящих опрос, их стремление не столько выявить общественное мнение, сколько его сформировать. Ведь для того, чтобы разобраться в современной российской политике, нужно быть в нее весьма сильно вовлеченным, нужно знать и уметь анализировать историю политических партий и движений, их реальные цели и методы работы, быть в курсе текущих политических событий, знать хотя бы основы политических и социологических наук. Социологические исследования показывают, что удовлетворяет этим требованиям, хотя бы частично, явное меньшинство российских граждан. И поэтому опросы весьма часто показывают именно то, что заложено в них политически ангажированными исследователями или их заказчиками.

Даже внешне нейтральный вопрос, не содержащий в себе ни скрытой агитации в пользу какого-либо избирательного объединения, ни подсказок желательного ответа, не всегда прост для анализа результатов опроса, как могло бы показаться на первый взгляд. В качестве примера сошлемся на данные опроса Фонда "Общественное мнение" (рис. 1), содержащие ответы на вопрос “Если бы выборы в Государственную Думу состоялись в ближайшее воскресенье, за какую партию (политический блок, движение) Вы бы проголосовали скорее всего?”. Примерно такие же вопросы задают в своих анкетах и другие российские мониторинговые агентства. Но отвечая на подобный вопрос, респондент не находится в ситуации реального политического выбора. Он отлично знает, что в следующее воскресенье выборы не состоятся, он не всегда уже точно определил, за кого он будет голосовать, и будет ли голосовать вообще. И даже, если он совершенно искренне отвечает, за кого он будет голосовать, какие-то обстоятельства могут помешать ему исполнить его же желание. Ответы на такой вопрос отражают так называемое вербальное, то есть словесное поведение респондентов, то, что они думают или какими они хотят казаться. Каким окажется их реальное поведение можно только догадываться.

В сложившейся ситуации мониторинговые агентства ищут способы представления результатов опросов, которые бы наиболее адекватно отражали электоральные предпочтения потенциальных избирателей. Фонд “Общественное мнение” (ФОМ) представляет в ответах на вопросы анкет проценты от всех ответивших (рис. 1), а Агентство региональных политических исследований (АРПИ) – проценты от тех, кто уже определился с выбором избирательного блока или объединения (рис. 2). Поэтому результаты опросов, представляемые разными агентствами, могут несколько отличаться друг от друга, на что СМИ практически никогда не указывают в своих публикациях. А ведь выбор того или иного способа вычисления процентов ответов на определенных этапах избирательной кампании может давать некоторые преимущества тем или иным политикам или политическим силам. Но социологов в этом винить нельзя: они обычно точно указывают, как получены проценты ответов.

К принципиальным ограничениям опросов относятся и, по крайней мере, два типа воздействий на респондентов, предопределяющих результаты политических опросов. Во-первых, политически пассивные, плохо разбирающиеся в политике респонденты вынуждены при ответах на вопросы анкеты ориентироваться на мнения и оценки, транслируемые средствами массовой информации, особенно телевидением. А поскольку таких респондентов большинство, результаты опросов выявляют скорее не общественное мнение, а то, насколько эффективно ведется рекламно-агитационная кампания в СМИ.

Во-вторых, в ситуации, когда предлагаемая в опросе проблематика не очень волнует респондента или он не имеет о ней сложившихся представлений, он либо отвечает более или менее случайно, по настроению, не задумываясь всерьез о своих ответах, либо не отвечает вовсе. Вполне осмысленно отвечают на вопросы о политике в первую очередь те, кто является членом той или иной политической партии или движения, или хотя бы в состоянии указать, какую политическую силу они поддерживают. Поэтому в результатах опросов мы чаще всего видим мнение наиболее политизированной части общества, а мнения не ответивших на вопросы остаются неизвестными. Ответившие случайно, по настроению, обычно вообще никакого мнения не имеют, и их ответы включаются в анализ результатов опросов наряду с другими.

Не ответивших или затруднившихся с ответами бывает довольно много, их мнения при интерпретации результатов опросов учесть уже невозможно, но это не значит, что мнения таких респондентов не важны. На выборах именно такие мнения часто определяют результат, поскольку голосов политизированных избирателей обычно недостаточно для победы.

Таковы некоторые принципиальные ограничения опросов как методик изучения мнений и оценок в области политики. Но к социологическим службам, проводящим опросы, часто можно предъявить и требования технического характера, например, в репрезентативности, то есть представительности, используемых ими при проведении опросов выборок респондентов. В частности, обычно опросы на улицах городов намного менее представительны, чем опросы по месту жительства. Но сведения о выборке не всегда публикуются средствами массовой информации, хотя теперь это прямое требование действующих законов о выборах депутатов Государственной Думы и Президента РФ. Более того, многие теле- и радиопрограммы строятся на мнениях граждан, полученных в ходе уличных опросов. Некоторые периодические печатные издания публикуют результаты собственных опросов на столь малых выборках, что они не могут считаться репрезентативными. Столь же мало представительны и опросы, проводящиеся многими организациями в сети Интернет, или при приеме телефонных звонков от абонентов, когда выборка формируется из тех, кто сам обратился на соответствующий сайт в сети или сам позвонил по указанному телефону. В этих последних случаях в выборке преобладают ответы наиболее активных граждан, которых чем-то заинтересовали темы опросов. Такая практика вызывает большие сомнения в объективности публикаций. И эти сомнения тем больше, чем менее известна в профессиональном социологическом сообществе организация, проводящая опрос такого рода.

И если такие наиболее известные и профессионально работающие социологические службы, как Фонд “Общественное мнение” (ФОМ), ВЦИОМ, АРПИ и РОМИР уже давно сняли все подобные вопросы технического характера, то принципиальные ограничения опросов пока еще не преодолены.

Опросы общественного мнения на выборах в Государственную Думу в 1999 году

Применяемые большинством социологических служб методики снимают уровни политических настроений респондентов в моменты проведения опросов, а эти настроения могут измениться при приближении сроков выборов.

Результаты опросов в период отсутствия избирательной кампании могут очень сильно отличаться от аналогичных результатов в период ее проведения и особенно окончания. Причина отличий в том, что практическое освоение политики гражданами, выражающееся в их ежедневном выборе, происходит скорее под воздействием их образа жизни, образования, менталитета, внутренне присущих им и их культурной среде схем мышления, чем под воздействием навязываемых извне схем мышления профессиональных политиков и политологов. Ежедневный выбор российских граждан, как правило, не связан с политикой, и поэтому результаты опросов общественного мнения не связаны напрямую с результатами предстоящих выборов. Политический эффект от навязывания гражданам внешних для них схем мышления возможен, но требует больших затрат ресурсов и является кратковременным. С помощью таких технологий вполне можно победить на выборах. Это как раз ситуация эмоционального голосования, "голосования сердцем", а не разумом, не через выражение своих реальных интересов. Возможно, высокий результат движения “Единство” на выборах 1999 г. связан с тем, что в ходе целенаправленной агитационной кампании его избирателей удалось убедить голосовать именно эмоционально, а не рационально.

Опросы общественного мнения выполняются социологическими службами в такой форме, чтобы можно было легко привлечь внимание СМИ. Не удивительно – именно так социологические службы зарабатывают деньги. В частности, стандартным стало присутствие логики спортивной борьбы в предвыборных материалах социологов и комментариях СМИ: чей рейтинг повышается, чей понижается, кто кого обгоняет, у кого на промежуточном финише и на финише будет выше рейтинг. На самом деле же деле избирательная кампания направлена на получение голосов избирателей в течение одного конкретного дня выборов. Спортивная терминология часто заменяет анализ логики реальной политической борьбы комментированием процентов голосов и рейтингов доверия, сравнением результатов различных опросов.

Данным опросов таких служб, как ФОМ, ВЦИОМ, АРПИ и РОМИР, безусловно, можно доверять, но интерпретировать результаты их опросов следует не менее профессионально, чем их проводить.

Сам факт включения в рейтинг малоизвестных кандидатов или политических партий повышает их шансы на выборах, поскольку потенциальные избиратели таким образом знакомятся с ними через публикации результатов опросов в средствах массовой информации. Этот пример показывает, что использовать опросы для манипулирования общественным мнением в избирательных кампаниях вполне возможно. Рейтинги политиков и политических партий иногда составляются исходя исключительно из задач таких кампаний, а не мнений респондентов, этических и нравственных норм, интересов широких социальных групп. Часто опросы проводятся вообще не столько с целью выявления мнений избирателей о кандидатах, сколько с целью агитации в такой своеобразной форме за своего кандидата. Подобные приемы были очень распространены в ходе предвыборной кампании 1999 г. в одномандатных округах.

На формирование предпочтений избирателей, а, значит, и на результаты выборов, сильно влияют и сами факты публикаций результатов опросов. Средства массовой информации публикуют результаты опросов, как итоги своеобразного делегирования прав и представления интересов социальных групп определенным политикам и политическим партиям, что не соответствует реальной, намного более сложной картине политической жизни. В итоге сами опросы становятся средством формирования мнений граждан, а не средством их выявления. А средства массовой информации в ходе избирательных кампаний чаще всего отображают ту реальность, которую сами же и сформировали. И поэтому ни одна социологическая служба, проводящая опросы в ходе избирательных кампаний, не может считаться полностью неангажированной. Каждая из них неизбежно включается в процесс, при котором опубликованные результаты опросов влияют на результаты последующих опросов, которые тоже публикуются и т.п. При этом опросы, проводящиеся даже задолго до дня голосования, почти полностью ориентированы на тематику предстоящих выборов. Фактически любой политический мониторинг сводится к мониторингу электоральному, политические опросы – исключительно к электоральным, что упрощает и искажает российскую политику в ее представлении абсолютному большинству граждан.

В кампании по выборам депутатов Государственной Думы в 1999 г. проведение опросов общественного мнения общественно-политической направленности и публикация их результатов в СМИ, особенно на телевидении, безусловно, оказали существенное влияние на формирование политических предпочтений как различных групп федеральной и региональных элит, так и простых избирателей.

При этом отчетливо проявились две противоположные тенденции в оценке результатов опросов общественного мнения и других социологических исследований. С одной стороны, впервые за период проведения демократических выборов с 1989 г. на общероссийском уровне появилась конкуренция среди агентств, проводящих еженедельный социологический мониторинг политических предпочтений и электорального поведения граждан. В течение нескольких предшествующих лет такой мониторинг вел только Фонд “Общественное мнение” (ФОМ), с 1998 г. такой мониторинг начало Агентство региональных политических исследований (АРПИ), а к декабрю 1999 г. к ним присоединились Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) и агентство РОМИР. Таким образом, интерес к результатам изучения электорального поведения повышался по мере приближения даты голосования 19 декабря 1999 года.

Повышение уровня востребованности результатов социологических исследований и электорального мониторинга сопровождалось сериями публикаций в некоторых средствах массовой информации, в первую очередь, печатных, о том, что результатам социологических опросов не следует доверять. Аргументация авторов подобных публикаций, в основном, сводилась к тому, что в ходе проведения и формирования отчетов о результатах таких опросов обнаруживается много неточностей и прямых фальсификаций. Некоторые авторы утверждали, что рейтинги политиков и политических партий часто формируют сами социологи, иногда даже без проведения каких бы то ни было исследований, и что опросы – это скорее средство манипулирования общественным мнением, а не средство его выявления. Некоторые авторы утверждали даже, что политические рейтинги – это не что иное, как пропаганда под видом объективных научных данных. А, поскольку, общество еще не научилось бороться с такого рода социологическими фальсификациями, – все опросы общественного мнения в период предвыборной кампании следует запретить.

Согласованный характер появления публикаций о сфальсифицированности результатов любых социологических опросов и политических рейтингов позволяет предположить, что это была очередная политическая кампания в рамках общей кампании подготовки некоторых представителей российской элиты к парламентским выборам 1999 года. Напомним, что аналогичные серии публикаций появлялись в прессе и перед выборами в Государственную Думу 1995 года. И тогда, и в 1999 г. в качестве одного из результатов такой негативной для социологов кампании у ведущих социологических агентств отмечались определенные трудности в получении заказов и финансировании исследований. Возможно, что кампания по дискредитации электоральной социологии имела не только политические, но и чисто коммерческие цели, связанные с желаниями пользователей соответствующей информации снизить цены на услуги в этом формирующемся секторе рынка.

Одной из политических целей кампании по дискредитации электоральной социологии было желание представителей некоторых элитных групп добиться возможности толкования общественного мнения и тенденций его развития без посредников в лице социологов. Как уже отмечалось, за последние годы общественное мнение стало одним из важнейших ресурсов любой избирательной кампании федерального, регионального или местного уровня. Поэтому политики периодически осуществляют попытки формирования и описания общественного мнения напрямую, без всяких исследований. И если результаты социологических исследований расходятся с их представлениями о желаемом, политики пытаются доказать свою правоту и ошибочность, ангажированность или сфальсифицированность результатов исследований общественного мнения.

Тем не менее, эффективность электорального мониторинга, который велся крупными социологическими службами на протяжении всей кампании, оказалась довольно высока. Об этом можно судить, сравнив результаты выборов в Государственную Думу 19 декабря 1999 г. по партийным спискам (рис. 3) с данными исследований двух ведущих российских агентств – ФОМ (рис. 1) и АРПИ (рис. 2). Учитывая, что статистическая погрешность процентов предпочтений респондентов составляет примерно 3–3,6%, можно утверждать, что социологи весьма точно определили электоральные предпочтения российских граждан.

Все избирательные объединения и блоки, прошедшие в Государственную Думу, по приведенным на этих рисунках данным, получили проценты, лежащие с учетом погрешности внутри допустимых интервалов. Исключение составляет только движение “Единство” (“Медведь”), феномен которого оказалось непросто выявить с помощью обычно применяемых методик проведения мониторинга. Для всех остальных избирательных объединений и блоков социологический мониторинг, как видно из представленных рисунков, давал достаточно устойчивый результат: резких изменений тенденций электоральных рейтингов не наблюдалось.

Ведущие российские социологические агентства абсолютно верно указали, какие избирательные объединения пройдут в Государственную Думу и в каком порядке расположатся лидеры: КПРФ, “Единство” и “Отечество – Вся Россия”. Позиции следующих по набранным в результате выборов голосов избирательных объединений были выявлены не столь точно. В частности, по опросам ожидался более высокий результат объединения “Яблоко”. Но необходимо учитывать, что с учетом величины статистической погрешности и этот результат довольно точен. Величины процентов электоральной поддержки по опросам не совпадают и не могли совпасть с реальными процентами голосов, набранных избирательными блоками и объединениями. По-видимому, электоральная социология уже достигла предела точности своих исследований и большего от нее на нынешнем этапе развития требовать невозможно.

В целом современное состояние электоральной социологии вполне можно охарактеризовать как кризисное, что еще раз подтвердили прошедшие 19 декабря 1999 г. выборы в Государственную Думу.

Нормативные представления о социологических исследованиях в избирательных кампаниях, зафиксированные в разнообразных руководствах, отводят опросам важную роль в разработке и реализации стратегии и тактики ведения кампаний. Но в реальной практике качественно проведенные опросы стоят дорого, их результаты требуют профессиональной интерпретации. Эти условия могут быть выполнены только профессиональными социологическими службами, работающими постоянно, а не исключительно в периоды проведения избирательных кампаний. И в самих избирательных кампаниях таким службам выгодно обслуживать нескольких кандидатов или крупные избирательные объединения. Такой подход не всегда устраивает кандидатов и руководителей избирательных объединений по соображениям конфиденциальности получаемой социологами информации и затратам финансовых ресурсов. Выход они видят в использовании результатов опросов собственных социологических служб, создаваемых на периоды проведения избирательных кампаний, или на размещение заказов на опросы по принципу минимизации финансовых затрат.

Некоторые социологические службы в этой ситуации, чтобы получать заказы, настолько снижают расценки на проведение опросов, что оплаты работ не может хватить на качественное выполнение всех необходимых технических процедур. Результатам таких опросов доверять невозможно, при этом теряют в доверии и сами социологические службы. В итоге большинству кандидатов по одномандатным округам, на региональных выборах и, особенно, на местных выборах опросы представляются лишними. Некоторые избирательные объединения даже на прошедших думских выборах формировали стратегию и тактику ведения своих избирательных кампаний не на основе социологических данных, а исходя из иных соображений. Проведение репрезентативных опросов в ходе этой избирательной кампании часто заменялось непосредственным формированием желательных лидерам избирательных объединений представлений и образов в СМИ. Довольно часто в ходе избирательных кампаний в одномандатных округах команды кандидатов публиковали свои рейтинги, не проводя никаких исследований. Задачей этих рейтингов было не отражение реального отношения избирателей к кандидатам, а формирование такого отношения в выгодных для своих кандидатов направлениях.

Эксплуатация доверия профессионалов и непрофессионалов к результатам опросов общественного мнения в корыстных политических интересах довольно быстро снижает уровень этого доверия. Профессиональные социологические службы теряют заказы и финансирование, им приходится постепенно отказываться от выполнения в ходе исследований ряда технологических процедур за счет некоторого увеличения вероятностей ошибок в данных. А это, в свою очередь, снижает уровень доверия к результатам опросов и, как следствие, уровень финансирования профессиональных социологических служб.