Административное давление и электоральные фальсификации в Москве – научно доказанный факт. После недавно опубликованной книги А.Любарева¹ с этим никто уже не спорит. И в обратном не убедят ни официальные отчеты, ни тем более пресс-конференции руководителей Московской городской избирательной комиссии и мэрии. Телевидение может, конечно, слукавить, но лица на экране – нет. А стоит посмотреть на лицо любого «отца города», присутствующего на такой пресс-конференции, как сразу вспоминаешь бессмертные строки: «нет, у него не лживый взгляд, его глаза не лгут…» Однако, если можно сфальсифицировать конкретные результаты выборов, то замаскировать вскрытые выборами тенденции электорального и политического развития московского социума не удастся никакой избирательной комиссии. Об этих тенденциях и пойдет речь.

ТЕНДЕНЦИЯ ПЕРВАЯ: 
для чего козе баян или зачем негорожанам городская власть?

Москвичи выходили на выборы неохотно. Не больше трети избирателей пришло на избирательные участки. Обычно это объясняется усталостью от политики, разочарованием в демократических процедурах, сменой власти в префектурах, произошедшей за последние два года, слабостью полномочий городской думы и т.п. Но, на наш взгляд, недооценивается один важный фактор: выборы в городской орган власти проходили в среде, которую невозможно назвать городской. Негорожан просили выбирать городскую власть. Абсурдность ситуации станет очевидной, как только мы попытаемся дать определение понятию «город». Что такое город? Лучшие умы социологии и политологии пока не могут дать однозначного ответа на этот вопрос. Я не принадлежу к их числу и тем более не могу на него ответить. Однако можно согласиться с философом и архитектором В.Глазычевым, бывшим кандидатом на пост вице-мэра Москвы (баллотировался в 1999 г. в паре с С.Кириенко при поддержке Союза правых сил), считающим, что город определяется наличием публичного городского коммунального пространства, в котором может самореализоваться любой представитель городского сообщества. Есть публичное городское коммунальное пространство и реализующее себя в этом пространстве городское сообщество – значит есть город. Нет пространства и такого сообщества – нет города. С этой точки зрения Москва (как и большинство мегаполисов) уже лет 40 как не город. В ней с каждым годом становится все меньше публичного коммунального пространства, которое московская мэрия уничтожает ускоренными темпами, возводя супермаркеты в центральной части города.

Даже в странах с высоким уровнем развития капиталистических отношений никто не эксплуатирует городскую среду так, как «опытные московские хозяйственники». Ни один мэр Нью-Йорка (даже при дефиците земли в этом городе) не будет застраивать Центральный парк, никому в голову не придет испортить новостройками или коммерческими центрами исторический облик Елисейских полей в Париже. Все понимают: уничтожение публичного коммунального пространства ведет к уничтожению горожан как единого социума. У нас же газеты с радостью сообщают о строительно-торговом «буме» в центре Москвы. Но именно этот «бум» уничтожает те места, где горожане ранее ощущали себя единым сообществом и занимались праздной, досуговой деятельностью. С каждым годом таких возможностей у москвичей все меньше. В результате в столице с каждым годом становится все меньше единого городского сообщества и у москвичей все меньше общегородских интересов. Именно на этом основаны наши утверждения о том, что Москва – негород. Зачем же жителям негорода единая городская власть? Зачем напрасно стараться и ходить на какие-то выборы! Негорожанам городская власть безразлична.

ТЕНДЕНЦИЯ ВТОРАЯ:
война «севера» и «юга»

Итак, явка москвичей на выборы была низкой. Анализируя ее, получаем следующую картину (см. табл. 1).

Таблица 1

Явка избирателей на выборы, %	№ округа	Регион
34–36	17, 20, 21, 24	Юго-восток, юг
31–33	4, 7, 12, 22, 23, 26–30	В основном юг и юго-запад
28–30	1–3, 5, 9, 10, 14–16, 18, 19, 25, 31–35	В основном север и запад
27	8, 11, 13	Север, восток

Москва оказалась фактически разделена пополам – на северные районы, где явка низка, и южные, где явка была относительно высокой (по московским меркам). «Полюс» низкой явки, практически на грани срыва выборов – округа №№ 9–11, что совпадает с границами Северного административного округа столицы (САО). «Полюс» высокой явки, до 36% – округа №№ 20–24, что совпадает с границами Южного административного округа (ЮАО). Самое простое объяснение разницы между «северным» и «южным» голосованием в том, что префект ЮАО дал своим подчиненным более сильную предвыборную «взбучку», чем префект САО, и подчиненные префекта ЮАО с большим рвением, нежели их коллеги на севере, стали сгонять людей на выборы. Но это самое простое объяснение.

Более глубокая тенденция скрыта в динамике градостроительного развития Москвы последних лет. Дело в том, что именно юг столицы стал территорией мощной экспансии строительно-риэлтерского капитала. Массовой коммерческой жилой застройке подверглись на юге Люблино, Марьино, Новое Братеево, Косино, Новокосино, на юго-западе – Бутово, а на юго-востоке – Жулебино и Выхино. Благодаря мощной рекламной кампании во второй половине 90-х годов была искусственно повышена цена 1 кв. м жилья в экологически неблагоприятных южных районах Братеево и Люблино. Новоселы заплатили очень большие деньги за вселение в квартиры в районах, откуда надо было бежать со всех ног. Напомню, микрорайон Люблино стоит на аэрационных полях (полях-отстойниках московской канализации), которые функционировали до начала 90-х. Новое Братеево расположено на свалке твердых промышленных и бытовых отходов, которая работала до начала 60-х годов. При строительстве новых домов свалку фактически раскопали. Марьино находится в зоне повышенного загрязнения от капотненского нефтеперегонного завода. Не улучшают экологию юга Москвы ни ЗИЛ, ни АЗЛК, ни западнобирюлевский мусоросжигательный завод, ни институт химического машиностроения, ни завод антибиотиков. Наконец, отходы ЗИЛа и АЗЛК текут по Москва-реке тоже на юг (точнее – на юго-восток). Подобного состояния экологии и массового коммерческого жилого строительства север Москвы в последнее время не знал. Застройка Митино на севере – всего лишь исключение, подтверждающее правило. То есть за последние пять лет изменилась градостроительная картина Москвы. Соответственно изменилась и социальная структура. 

Усилились конфликты среди горожан. «Старожилы» начали войну против «застройщиков». В 1998 г. вышли на пикеты к мэрии активисты комитета самоуправления микрорайона Ухтомский, где развернулась масштабная стройка, нарушавшая права жителей. В июле 2000 г. на улице Крылатские холмы произошло настоящее “сражение” жителей со строителями новостройки, занявшими детскую площадку. Протестуя, жители сломали бетонные ограждения стройки, заблокировали строительство и выставили пикеты к мэрии. В то же время прошли митинги протеста жителей улицы Бакулева (Теплый Стан) против строительства элитных домов. На юго-западе судом было отменено строительство теннисного корта на смотровой площадке МГУ. В 2000 г. начался конфликт в деревне Бутово, жители которой потребовали от мэрии оформления земельных участков в пожизненное пользование и реконструкции деревни, мэрия же предложила им снос и выселение. Всего в 2000 г. вокруг новостроек произошло около 600 конфликтов. Это вынудило Мосгордуму в 2001 г. принять закон “Об обеспечении прав граждан при осуществлении градостроительной деятельности”, предусматривающий компенсацию «старожилам» потерь от действий строителей новостроек. Правда, размеры компенсации незначительны.

Но наступление «новоселов» «старожилам» остановить не удалось, что, естественно, не прибавило им любви к московской мэрии. На юге «новоселы» стали значимой социальной группой. Известно, что это динамичная общность горожан. Кроме того, желая переложить тяжесть содержания домов на плечи горожан (низкая цена эксплуатации нового жилья – иллюзия), правительство Москвы в принудительном порядке создало во всех новостройках товарищества собственников жилья (ТСЖ). Практически все московские ТСЖ, кроме ТСЖ Центрального административного округа (ЦАО), находятся на юге Москвы. По замыслу авторов жилищно-коммунальной реформы, ТСЖ должны выступить в роли главных заказчиков на рынке услуг компаний, управляющих жилищно-коммунальным хозяйством (ЖКХ), и основных представителей организованных жителей-домовладельцев. И это несмотря на очевидные проблемы их функционирования, к числу которых можно отнести следующие: 
* отсутствие законодательства о частной собственности на землю не дает возможности ТСЖ самостоятельно осваивать даже свой земельный участок;
* у ТСЖ нет налоговых льгот;
* муниципальные власти часто и необоснованно пересматривают тарифы ЖКХ;
* в стране почти нет лицензированных подрядчиков, специализирующихся на управлении ЖКХ, в результате чего ТСЖ вынуждены “идти на поклон” к монополисту – РЭУ;
* механизм жилищных компенсаций и субсидий не отлажен: государство попросту конфискует компенсационные деньги и вводит дополнительные налоги на граждан, не имеющих жилищных льгот;
* ТСЖ ограничены в правоспособности, то есть они могут осуществлять только те действия, которые зафиксированы в уставе (учредительный договор ТСЖ не признается нынешним Гражданским кодексом РФ);
* не урегулирован вопрос о перераспределении долей в ТСЖ.
Перечисленные выше и другие проблемы приводят к конфликтам домовладельцев и руководителей ТСЖ или управляющих компаний. 

Как видим, динамичные и небедные «новоселы» получили от властей инструмент, который мог бы помочь им в решении своих проблем, да законодательство не позволяет. 

ТЕНДЕНЦИЯ ТРЕТЬЯ:
«пофигизм» – оружие взбешенного демократа

На минувших выборах в городскую думу, наверное, самым популярным среди москвичей политиком стал представитель «партии» «против всех кандидатов». В 7 округах из 35 он уверенно занял второе место. Таким образом, наряду с «пассивным бойкотом» выборов москвичи прибегли к «активному бойкоту». Проще говоря, большое количество москвичей при голосовании “послали на фиг” всех претендентов на депутатский мандат (см. табл. 2).

Таблица 2

Число голосов, поданных против всех кандидатов, %	№ округа	Регион
16–17	20, 22, 28, 35	Юг, юго-запад, Зеленоград
14–15	2, 3, 11, 15, 17–19, 29–33	Юго-восток, юго-запад
12–13	1, 4, 7, 8, 13, 14, 21, 23, 25, 27, 34	Север, северо-запад, юг
9–11	5, 6, 9, 10, 12, 16, 24, 26	Север, восток, юг

“Активный бойкот” можно смело отнести к арсеналу демократов. Они успешно применяли его Москве в 1989 г. в ходе выборов народных депутатов СССР. «По меньшей мере, в восьми округах Москвы активный бойкот оказал сильное влияние на исход выборов. Именно он был повинен в срыве трех голосований, “завале” двух кандидатов (Сайкина и Бондарева). В трех округах, где было по три кандидата, бойкот также сорвал чистую победу лидера (№№ 2, 11, 21), заставив проводить повторное голосование... Уникальным оказался случай в Братеево (Москва). Раздраженные отказом зарегистрировать местного кандидата, 40% голосовавших вычеркнули обоих кандидатов-“чужаков”, а в двух местных участках бойкот составил даже более 50% (рекорд, по-видимому)», – так описывают результаты применения активного бойкота в 1989 г. исследователи А.Березкин и Л.Смирягин².

В 1991 г., в ходе подготовки референдума по вопросу о сохранении СССР, ряд московских демократических лидеров, например С.Станкевич, начали было призывать московских избирателей уносить бюллетени с собой. Но эта позиция не нашла поддержки у большинства руководителей “Демократической России” и они отказались использовать активный бойкот в борьбе за власть. В условиях плебисцитарной республики переходного типа 1991–1993 годов, когда многие ключевые вопросы развития страны решались референдумами, активный бойкот ушел в “резерв” арсенала демократических имиджмейкеров. 

После установления президентской демократической республики в 1993 г. активный бойкот стал опасен для демократов: они превратились в «партию власти», а любое голосование не за “партию власти” есть протест, в том числе и голосование “против всех”. С 1993 г. демократы публично отказываются от применения “активного бойкота”. Но это не означает, что прекратилось голосование “против всех” и исчез “активный бойкот” выборов. Просто он принял стихийный характер. 

Ситуация изменилась в начале 2000 года. Ряд московских политических деятелей, составивших “демократическую оппозицию” В.Путину, вспомнили о “старом, но грозном оружии” демократов и попытались организовать голосование «против всех» в ходе президентских выборов. Они рассчитывали на то, что в случае, если явка избирателей на выборах Президента России в 2000 г. будет та же, что и в 1993 г. (менее 60 млн.), а голосование за лидера коммунистов Г.Зюганова – как в 1996 г. (почти 30 млн. человек), то избиратели, имеющие опыт голосования “против всех” (а их – более 9 млн. человек), могут стать силой, которая реально решит исход выборов. 

Для достижения поставленной цели с февраля 2000 г. газета “Версия” из холдинга “Совершенно секретно” начала регулярно публиковать призывы проголосовать “против всех”. Аналогичные лозунги зазвучали в программах телеканалов НТВ, РЕН-ТВ и М1. Эфир был предоставлен, в том числе, известному организатору политических хэппенингов В.Прибыловскому, который создал движение “Нет”, претендовавшее на объединение голосующих “против всех”. В начале марта 2000 г. в Москве заявило о себе Движение обманутых избирателей, организовавшее в Международный женский день пикет с лозунгами, призывавшими голосовать «против всех». Однако организаторы кампании «против всех» просчитались. Расчет на «пофигистов» не оправдался. В.Путин победил с большим преимуществом. 

Тем не менее эффект от агитации «против всех» годичной давности, которая была развернута фактически только в Москве, неожиданно сработал на выборах в Московскую городскую думу 2001 года. Отсюда вывод: если московского городского демократа сначала приучить голосовать «против всех», а затем разозлить его жилищно-коммунальными экспериментами, то он начнет прибегать к голосованию «против всех» с завидной регулярностью и не всегда тогда, когда этого хочет городская власть.

Но неужели только мелкие собственники и «старожилы», обиженные лужковской градостроительной политикой и коммунальной реформой, голосовали «против всех»? Нет. В едином порыве «против всех» проголосовали и бедные, и богатые москвичи. Остановимся на этом подробнее.

ТЕНДЕНЦИЯ ЧЕТВЕРТАЯ:
единство богатых и бедных в борьбе с жилищным реформизмом

Деление Москвы по активности голосования на «северную» и «южную» части не совпадает с делением столицы на зоны маркетизации (престижности). Критерием маркетизации можно считать цену жилой площади в столице, которая является косвенным показателем уровня земельной ренты в разных частях города. Если за единицу маркетизации принять стоимость 1 кв. м жилой площади в Братеево, то на юго-западе, большей части запада и северо-запада столицы, в восточной части центра (сектор между Садовым кольцом и станциями метро “Комсомольская” – ”Третьяковская” – ”Таганская”), а также на северо-восточных территориях города (Сокольники – Проспект Мира) показатель маркетизации будет колебаться между 1,3–1,9. Это высокомаркетизированные, или престижные районы. В пределах западной и северной территории центра (сектор между Садовым кольцом и станциями метро “Проспект Мира” – ”Новокузнецкая” – ”Октябрьская”) показатель маркетизации – выше 2. Это супервысокомаркетизированные районы. Остальная часть города, то есть восток, юго-восток, большая часть севера и ряд анклавов на северо-западе (Тушино, Фили), относятся к низкомаркетизированной зоне, где показатель маркетизации не превышает 1,3.

Московские выборы 2001 г. показали единство голосования в непрестижных, бедных юго-восточных районах и в престижных, богатых юго-западных. И там, и здесь голосование «против всех» составило 14–15%. Причина проста: грядущая коммунальная реформа ничего хорошего не обещает ни относительно богатым горожанам, ни относительно бедным. Первым грозит введение полной оплаты жилья, а последним – выселение из квартир за неуплату.

Однако были округа, где голосование «против всех» оказалось очень высоким. Что же там произошло? Ответ попытаемся найти, проанализировав ситуацию в избирательных округах №№ 20 и 22.

Казус округа № 20

В округ № 20 входят районы Даниловский, Донской, Нагатинский Затон и Нагатино-Садовники. Округ имеет богатую историю и свои особенности. Нагатинский Затон – историческое место, район, где впервые на территории Москвы, в Дьяковом городище, в X веке до н.э. поселились люди. Район вплотную примыкает к Коломенскому, служившему до XVIII века царской резиденцией, с его великолепным храмом Вознесения. В Донском есть места, знаковые для всей России – Донской монастырь и храм Ризоположения. В декабре 2001 г. район вновь вошел в историю, побив всемосковский рекорд: 17,36% избирателей округа, пришедших на выборы, проголосовали против всех кандидатов.

Накануне выборов ничто не предвещало столь протестного поведения жителей. Большинство здешних избирателей в последнее время вело себя конформистски, голосуя «за начальство». Лишь в 1993 г. на выборах в Госдуму в округе победил политический авантюрист, «пирамидчик» А.Волков (17,7%). В 1995 г. победу здесь одержал «выборос» Э.Воробьев (22,4%), а в 1999 г. – «ОВРовец» С.Драганов (29,8%). В последних двух случаях избиратели проголосовали за «партию московской власти». 

Так же конформистски избиратели округа вели себя и в ходе выборов депутатов Мосгордумы. В 1993 г. при поддержке «партии московской власти» в лице ДВР в округе победил В.Севостьянов (21,9%), а в 1997 году – А.Войков, входивший в «список мэра» (18,5%). Тем не менее в 1996–2000 годах рейтинг Ю.Лужкова в округе плавно падал: в 1996 г. за него проголосовало 86,7–88,3% избирателей округа, в 1999 г. – 68,6–71,6%.

Предвыборные социологические исследования показывали, что примерно половина жителей округа (46,7%) – социальные оптимисты, то есть те, кто надеются на позитивные перемены и испытывают ощущения свободы и счастья, и примерно столько же (41,2%) – социальные пессимисты, ощущающие страх, неуверенность и безразличие. По сравнению с данными семилетней давности (в нашем распоряжении есть исследования, проведенные в ЮАО в 1994 г. Институтом социально-политических технологий), количество оптимистов увеличилось примерно на 10%, а количество пессимистов соответственно сократилось. 44,8% жителей округа считали, что в 2002 г. жизнь не ухудшится, а 33,7% были уверены в обратном.

Следует также отметить, что степень «спальности» округа очень велика: почти 69% жителей работают за его пределами, 49% – в ЮАО и только 7% – по месту жительства. Относительное большинство населения – женщины. 

Спокойная жизнь округа была нарушена в конце 90-х годов, когда в Донском районе началось «точечное» жилищное строительство, естественно, с нарушением прав жителей. Протесты последних были безрезультатны. Без соблюдения прав жителей окрестных домов было начато и строительство третьего транспортного кольца. Но главное – алчность власть имущих поставила округ на грань санитарно-медицинской катастрофы. Поликлиника, принадлежавшая заводу им. Орджоникидзе и обслуживавшая микрорайон Донской, была незаконно переведена в состав нежилого фонда и продана. Одновременно была закрыта взрослая поликлиника в Нагатинском Затоне. Почти 37 тыс. пациентов были вынуждены пользоваться услугами клиник соседних микрорайонов, до которых надо было добираться больше часа в городском транспорте. Тогда же были закрыты и проданы все ведомственные детские сады и клубы. А затем прогремел взрыв на улице Гурьянова, находящейся по соседству, совсем рядом с округом № 20.

В результате с 1996 по 1999 год «лужковцы» потеряли в Донском районе почти 25% своих сторонников. Жители победнее и постарше стали голосовать за КПРФ, помоложе и побогаче – за «Яблоко». В 1999–2000 годах «яблочники» утратили свои позиции по всей Москве, кроме Донского района, где число сторонников Г.Явлинского даже выросло. В 1995 г. за КПРФ здесь проголосовало 2500 человек, а в 1996 и 2000 годах за Г.Зюганова – 3700. 

Выборы в Московскую городскую думу 2001 г. стали апофеозом протеста жителей округа. 66% избирателей бойкотировали выборы, а 17,36% от числа пришедших на участки проголосовали против всех кандидатов.

По сути аналогичная ситуация сложилась в депрессивном, забытом Богом и властями Братеево (округ № 22).

Казус округа № 22

Братеево – относительно новый московский микрорайон, заселенный в середине 80-х годов. Он расположен в пойме рек Москвы и Городни, между капотненским Московским нефтеперерабатывающим заводом (МНПЗ) и ТЭЦ-22, которые серьезно загрязняют окружающую среду. Замеры предельно допустимой концентрации вредных для здоровья человека веществ в воздухе показывают среднегодовое превышение по фенолу – в 2,7 раза, по толуолу – в 2 раза, по ксилолу – в 3,6 раза, по бензолу – в 1,2 раза. Следствием плохого состояния воздуха является аномальное количество бронхолегочных и онкологических заболеваний среди тех, кто постоянно находился в микрорайоне – среди детей, неработающих пенсионеров, матерей, находящихся в отпуске по уходу за ребенком³.

В конце 80-х годов городские власти строили планы создания рядом с микрорайоном промзоны, для которой зарезервировали огромный пустырь, простиравшийся вплоть до окружной дороги на несколько километров. Борьба за свободные площади для промышленных объектов привела строителей к нарушению градостроительного законодательства – жилые дома района в нарушение санитарно-эпидемиологических норм (без согласования с Госсанэпиднадзором) были как бы “придвинуты” к Москве-реке. 

Однако планам строительства промзоны в Братеево помешали сначала экологисты, а после 1990 г. – «гайдаровские» реформы. Но уже с 80-х годов москвичам было известно, что Братеево – экологически гиблый район, и туда старались не переезжать. В 1985–1986 годах здесь были поселены небогатые многодетные семьи (примерно 10% братеевцев), рабочие, получившие московскую прописку «по лимиту» (около 15% жителей микрорайона), а также младшие офицеры МВД и Министерства обороны. 

Социальный бич Братеево – пьянство. По данным отделения милиции № 172, каждый десятый взрослый житель микрорайона раз в год имеет привод в милицию за пьянство. Высока здесь и уличная подростковая преступность. К тому же Братеево – “спальный” район. До недавнего времени до ближайшего метро необходимо было добираться 15–20 минут на автобусе. На остановках в час «пик» скапливались немыслимо большие толпы людей. Радости братеевцам не прибавило и обнаружение осенью 1999 г. нескольких тонн гексогена в доме 16 по улице Борисовские пруды. 

В электоральном отношении среди братеевцев распространен «демопопулизм» с примесью «жириновщины» и национализма. Следствием именно этой своеобразной смеси и стал триумф Ю.Лужкова в Братеево в 1996 г., лужковской команды в лице Е.Балашова – в 1997 г. и генерала А.Николаева – во время довыборов в Госдуму 1998 г. и выборов 1999 года.

В 2001 г. в районе фактически прошли «выборы без выбора». В Мосгордуму баллотировались коммунист и действующий депутат. Естественно, большинство избирателей проголосовало за проверенного, «патриотически» настроенного «человека власти» Е.Балашова, а 16,63% отдали голоса «против всех».

Таким образом, произошедшее в округах № 20 и № 22 показывает, что бедная, экологически грязная, депрессивная, запуганная взрывами Москва не может и не хочет голосовать за «лужковцев», даже в союзе с тремя «партиями власти» – СПС, «Единством» и «Яблоком».

ТЕНДЕНЦИЯ ПЯТАЯ: 
есть ли в Москве партстроительство, нет ли его – москвичам это
одинаково неинтересно

Московские политологи спорят о российском и московском партийном строительстве. Рассуждают даже о постмодернистских тенденциях в его развитии⁴. Но факты – упрямая вещь. И они говорят о том, что москвичам безразличны любые партии. Четыре самые крупные федеральные партии – «Отечество», «Единство», СПС, «Яблоко» – выставили единый «список» и победили в 33 из 35 округов. Вроде бы им надо радоваться. Но радости на лицах партийных лидеров нет, ибо получили они в среднем всего 10% голосов от общего числа московских избирателей. 

Причем правил блоковой тактики никто не соблюдал. К примеру, «Единство» нарушило их в округе № 25, выставив своего кандидата, «Яблоко» – в округе № 1, СПС – в округе № 11. В довершение ко всему пролужковски настроенный Мосгоризбирком снял с дистанции «согласованного» кандидата в округе № 22. 

Как всегда плохо выступили московские коммунисты. КПРФ, выдвинув 12 кандидатов в традиционно «красных» (по классификации А.Любарева) или «розовых» районах, с треском проиграла выборы. Только 5 кандидатов от КПРФ смогли занять «почетное» второе место. Остальные оказались на третьем–четвертом местах. При этом наибольшие неудачи постигли Компартию в бедных, «пролетарских» московских районах. Из 5 кандидатов от КПРФ, которые баллотировались в непрестижных районах (округа №№ 9, 10, 16, 22, 26) только 2 сумели стать «серебряными» призерами. Удивительно и то, что КПРФ не выставила своего кандидата в «красном» округе № 17 и умудрилась занять третье место в «красном» округе № 6.

Не очень удачно проявили себя горбачевские социал-демократы, занявшие в округе № 23 третье место (9,99% голосов от числа пришедших на участки). В то же время неплохо на общем фоне выглядят вроде бы проигравшие выборы «анпиловцы»: 13,74% – у О.Сергеевой (округ № 31) и 20,22% – у лидера «Трудовой России» В.Анпилова (округ № 29). 

Главное же в том, что 90% москвичей вообще не прореагировало на партийные призывы.

Напрашивается вывод: имея такие результаты выборов, надо отказываться от создания любой партии!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ:
еще одна такая победа и Лужков останется вообще без сторонников

Выборы в Московскую городскую думу в 2001 г. продемонстрировали крах почти всех московских имиджмейкерских мифов, в том числе о популярности «команды Лужкова». Что это за «команда», которую не поддерживает подавляющее число горожан?! Лопнул миф и о демократических партиях. Потерпели крах представления о конформизме москвичей. Невыходом на выборы и голосованием «против всех» они показали свой протестный потенциал, что представляется опасным для нынешней власти. Ведь все революции в централизованном государстве начинаются с протестов и конфликтов в его центре.

Неприязнь москвичей к выборам в Мосгордуму, к власти, к депутатам, конфликты в городе – следствие высокого уровня развития рыночных отношений в столице, своеобразного “отрыва” ее от остальных городов России по масштабам оборота финансового капитала и остроте противоречий, порождаемых этим капиталом. 

Дело в том, что московское правительство всеми силами ускоряет процесс капитализации и вестернизации столицы. Принятая в начале 90-х годов программа Попова – Лужкова предусматривала превращение Москвы в столицу “европейского типа”. Но в большинстве развитых европейских столиц нет крупных предприятий, соответственно нет большой прослойки промышленных рабочих и большого числа пенсионеров, особенно, военных. Естественно, эти категории начали экономически вытесняться из Москвы под лозунгом превращения города в деловой центр. В столице созданы прекрасные условия для жизни представителей деловой элиты, крупной бюрократии, а также тех, кто их обслуживает. Любые препятствия этим слоям населения ликвидируются московской властной машиной. 

В начале 90-х годов помехой были райсоветы и комитеты самоуправления (КОС), являвшиеся рудиментом нерыночной системы. Первых «подавили», вторых «одомашнили». Однако “подавление” мэрией райсоветов и “одомашнивание” КОС не спасло ее от конфликтов с “неорганизованными” москвичами (в первую очередь, со “старожилами”). Причины, вызывающие конфликты в столице, на наш взгляд, глубже и масштабнее, нежели настырное желание московского правительства превратить столицу в образцовый капиталистический город. На Москву обрушился кризис современного города, прекрасно проанализированный А.Лефевром, М.Кастельсом и Д.Харви.

Беда Москвы заключается, кроме всего прочего, в том, что и владельцем земли, и ее «управляющим», и основным риэлтером выступает городская властная машина. Естественно в этих условиях цена земли и недвижимости искусственно завышается, а обслуживания – занижается. “Коммунальщики” вечно ходят в долгах, оплату которых (на самом деле – разницу между нереальной, завышенной рентой и заниженной арендной платой) городская властная машина перекладывает на массового потребителя городских услуг.

Отсюда начинаются конфликты, которые дополняются неразрешимыми противоречиями по потреблению городского пространства между жителями города и правящей номенклатурой. Жители оперируют социальным пространством (“наш двор”, “наша улица”, “мой подъезд”), номенклатура – абстрактным (строение 2, микрорайон 3, зона обслуживания РЭУ-4 и т.п.).
Конфликты усугубляются проявлениями чисто российского бюрократического подхода. Как известно, московские чиновники не выполняют многие распоряжения мэра и постановления правительства Москвы (возможно, это следствие “двойного” положения чиновников – как “винтика” городской властной машины и как жителя города, потребителя его услуг).

В заключение приведем вывод М.Кастельса: создание городской среды, максимально приспособленной для извлечения прибыли, ведет к усилению социальных конфликтов и рождению новых социальных движений, ликвидировать которые городская властная машина способна только силовыми методами. Это силовое давление может рано или поздно привести к новой революции или бунту новых эксплуатируемых против городской властной машины и новых эксплуататоров. Для начала новые эксплуатируемые просто не пойдут на выборы и проголосуют «против всех», а затем могут прибегнуть и к радикальным действиям.

Но произойдет это не сегодня и не завтра. Может быть, лет через пять, а то и через пятнадцать. На такой срок вперед никто из нынешних властителей Москвы (да и России) не заглядывает. Как не заглядывали из 1915-го в 1920-й. Пожалуй, лишь великий поэт тогда написал: 

«Где глаз людей обрывается куцый
Толпою голодных орд
В терновом венце революции
Грядет шестнадцатый год…»

А вдруг поэт писал о 2016-м?

1 Любарев А.Е. Выборы в Москве: опыт двенадцати лет. 1989–2000. М., 2001.
2 См.: Весна-89. География и анатомия парламентских выборов. М., 1990. С. 230–231.
3 См.: Левчик Д.А. Комитеты общественного самоуправления в России (1988–1993 гг.). М., 2000.
4 См.: Афанасьев М. Политические партии в российских регионах// Pro et Contra. Т. 5. 2000. № 4. С. 164–183.