СТЕНОГРАММА

общественных слушаний на тему: «Тенденции и противоречия в правоприменении Федерального закона «О политических партиях»

 г. Москва, 26 сентября 2006 г.

 (часть 1)

Иванченко Александр Владимирович (председатель Совета директоров Независимого институт выборов):

Начнем работу. Уважаемые коллеги, Независимый институт выборов, как неправительственная, некоммерческая и непартийная организация, решил взять на себя смелость и провести сегодняшние слушания с достаточно серьезной повесткой дня: “Тенденции и противоречия в правоприменении Федерального закона “О политических партиях”. Мы старались пригласить в этот зал прежде всего специалистов-экспертов, которые участвовали в разработке, принятии этого закона, а также субъектов правоприменения этого закона. Речь идет о госорганах, которые занимаются регистрацией, и о самих партиях, которые проходят государственную регистрацию.

Хотелось бы, чтобы мы сегодня не просто высказывали те или иные претензии к закону, но и вспомнили о том, как рождался этот закон, какой дух в него вкладывался. Все 90-е годы мы усиленно говорили о том, что такой закон нужен. И наконец только в 2001 году Президент России В.В. Путин внес этот закон, который был разработан в недрах Центризбиркома. И вот уже к концу 2006 года завершается очередной этап переходного периода, отведенный этим законом для структурирования, становления политических партий. В 2007 году начинается новый федеральный избирательный цикл с выборов депутатов Государственной Думы. Сейчас активно идет региональная избирательная кампания.

Здесь я хотел бы прорекламировать нашу продукцию. В папках, которые вы получили, имеется материал нашего мониторинга, который мы ведем по региональным избирательным кампаниям. Хотел бы обратить внимание, что мы здесь анализируем, прежде всего, избирательное законодательство, по которому сейчас проходят выборы законодательных собраний в субъектах Федерации. Затем даем характеристику первого этапа избирательной кампании, связанного с выдвижением и регистрацией общерегиональных списков политических партий. Мы считаем, что как раз по завершению региональной избирательной кампании у нас проявится серьезная пища для анализа положения закона “О политических партиях” в региональном разрезе. Потому что региональных политических партий у нас нет. В региональных выборах участвуют региональные отделения федеральных политических партий. Это тоже концептуальное положение Федерального закона “О политических партиях”. И уже региональные избирательные кампании нам позволят серьезно поразмышлять, насколько эффективно этот закон сработал и какую многопартийность мы получили.

Я был бы неискренним, если бы не сказал, что нас, как специалистов, многие годы потративших на становление стабильного законодательства о выборах, о политических партиях, тревожит град законодательных новаций, которые как из рога изобилия сыпятся в канун очередной федеральной избирательной кампании. Сейчас истекает уже четвертая легислатура или срок полномочий Государственной Думы. И такого обвала поправок, новаций, с которым обрушиваются на избирательное законодательство, на партийное законодательство, политические партии, которые ныне представлены в Госдуме, на моей памяти не было. Это говорит о новой тенденции, когда успех или неудача той или иной партии на выборах может определяться самим законом, до проведения федеральной или региональной избирательной кампании.

Я никак не могу понять, как можно было в только что принятом законе запретить депутатам, избранным по партийному списку той или иной политической партии, покидать политическую партию под угрозой потерять мандат. Я, как конституционалист, попытаюсь вам это проиллюстрировать на примере выборов депутатов законодательного собрания по одномандатному округу в регионе. Так вот, депутат, избранный голосами нескольких сот тысяч избирателей одномандатного округа, становится заложником воли руководителя регионального отделения. Какой из этого я делаю вывод? Подобная конструкция, когда депутаты теряют мандат депутата законодательного собрания, теряют мандат депутата Государственной Думы в зависимости от членства в той или иной политической партии, – это есть продукт той самой “суверенной демократии”, когда сувереном выступает уже не народ, не избиратели, а руководство политической партии. Потому что в результате лишения мандата депутата одномандатного округа над волеизъявлением избирателей опять встает воля очередного руководителя партии. Между тем, в Конституции четко записано, кому принадлежит власть. Конституция говорит о народном суверенитете. А тот симбиоз партийного и избирательного законодательства, который мы получаем сейчас, перечеркивает принципы народовластия, закрепленные в действующей Конституции.

Приведу еще один пример, о котором мы уже забыли. Год назад исключительно политические партии получили эксклюзивное право на выдвижение кандидатов на выборы в Государственную Думу. Практически, что произошло? Политические партии, представленные в Госдуме, приватизировали полноту политической власти в стране. Потому что только они получили это приоритетное право в противоречие с положениями Конституции о принадлежности власти народу. Даже во времена приснопамятного господства КПСС на выборах в Советы народных депутатов помимо КПСС кандидатов выдвигали и собрания избирателей по месту жительства, и трудовые коллективы, и собрания военнослужащих. Я смею утверждать, что тот образец выдвижения кандидатов, который предложен действующим законодательством о выборах, уступает даже советскому порядку выдвижения кандидатов на Съезд народных депутатов.

Нынешняя “партия власти” повторяет все ошибки КПСС. Вы помните, какое неприятие в стране вызывала процедура выдвижения кандидатов и избрания 750 депутатов от общественных организаций в обход прямого волеизъявления граждан. Все здравомыслящие эксперты говорили: это нарушает принцип всеобщего равного прямого избирательного права. И даже тайного голосования. Но партия слушала и продолжала укреплять свою монополию, потому что никакие аргументы экспертного сообщества не принимались во внимание. Вы знаете судьбу Съезда народных депутатов, вы знаете судьбу Верховного Совета, судьбу Союза Советских Социалистических Республик. Вклад в развал союзной государственности был внесен, в том числе, и ошибками в реформировании избирательной системы.

Поэтому та тревога и та обеспокоенность, с которыми мы входим в очередной избирательный цикл, и побудила нас, как специалистов, экспертов, собраться для откровенного и профессионального разговора на эту тему. И плюс еще один вопрос – тезис, который я имею право обозначить как ведущий. Завершается период набора политическими партиями 50 тысяч членов. Это требование в уже действующий закон о политических партиях было внесено по инициативе “Единой России”, ЛДПР и “Родины”. Эти три партии взяли на себя смелость и сознательно внесли в закон “О политических партиях” это требование, обременительное для всех других политических партий. И сейчас федеральная регистрационная служба завершает проверку на предмет выполнения этого количественного требования закона. Мне перед началом дали распечатку, которую опубликовал Минюст. Здесь перечень партий, прошедших этот барьер, проходящих проверку и уже не подтвердивших 50-тысячную численность. Образовалсь уже три группы претендентов, а часть из них уже не партии. Это у нас вызывает серьезные вопросы.

Я, как человек, занимающийся конституционным правом уже 20 лет, попытался найти документы или методику, которые приняты в развитии закона “О политических партиях”, по которым работает Федеральная регистрационная служба, проводя эти проверки. Мне мои коллеги так и не смогли представить никаких документов, которые приняты Федеральной регистрационной службой на этот счет. И сегодня ее представитель наверняка скажет: а мы вообще не обладаем правом принимать эти документы. И их это вполне устраивает. Они будут ссылаться в одном случае на одни требования закона, в другом случае – на другой закон. Но ведь Федеральная регистрационная служба проводит регистрацию и некоммерческих организаций, и общественных организаций, и многих других, в том числе политических партий. Мне кажется, что по прошествии уже нескольких лет применения закона “О политических партиях” нам нужно серьезно задуматься о том, а правильно ли регистрировать всех в “одном окне”, как это было при едином законе об общественных объединениях. Может, те 35 политических партий, которые де-юре остаются потенциальными участниками политического процесса, участниками выборов всех уровней, надо регистрировать с учетом их статуса? Я хотел бы, чтобы и на этот вопрос мы поискали какие-то новые подходы. Равно как и на то, что сейчас деятельность политических партий контролируют и регулируют сразу несколько государственных органов. В этой связи я не побоюсь внести предложение, и сказать, что, может быть, лучше передать эту функцию Центральной избирательной комиссии. Ибо речь идет исключительно о федеральных политических партиях, о субъектах, участвующих в выборах. Государственной Думы, Президента, возможно, в будущем Совета Федерации. Мне кажется, нужны серьезные изменения в этой сфере.

Я знаю точку зрения наших чиновников, которые говорят: ой, да зачем этот закон о партиях вообще принимали? Так все было великолепно, когда у нас был один единственный закон об общественных объединениях и мы их всех стригли под одну гребенку и никакого разбора не делали, будь-то общественная организация или федеральная, региональная или межрегиональная партия. Такой упрощенный подход сегодня устарел. Партии, на мой взгляд, требуют более уважительного отношения чиновников.

Я, как организатор, как спикер, ведущий сегодняшнее мероприятие, ограничился бы этими тезисами для того, чтобы сдетонировать дискуссию, обмен мнениями по этим и другим вопросам. Я не готов занимать позицию той или иной партии, той или иной государственной структуры и даже горячо любимого Центризбиркома. Одну единственную лоббистскую идею я высказал в силу своей профессиональной убежденности: что-то надо делать, что-то менять перед началом очередного избирательного цикла.

Я с большой тревогой слышу сегодня призывы к бойкоту выборов. Особенно неприятно слушать эти призывы со стороны политических партий. Есть и серьезное беспокойство по поводу вмешательства во внутрироссийский политический процесс зарубежных экспертов, зарубежных фондов и даже политических партий других государств. Это порой происходит потому, что мы излишне открыты, мы не защищены от интервенции, от навязывания нам стандартов мирового права, которого не существует в природе. Например, “Фридом-Хаус” опубликовал рейтинги демократических стран, где Россия оказалась вместе с Таджикистаном. Я, как специалист, положивший на это дело 20 лет своей жизни, могу сказать, что это просто непрофессиональные, некорректные оценки. К сожалению, российское экспертное сообщество пока не выработало своих критериев оценки, которые надо смелее обсуждать на уровне российского экспертного сообщества. Нужна серьезная международно-правовая основа для оценки выборных процедур, демократических процедур вообще. Вот с этим у меня связана тревога, как эксперта, работающего в этой сфере.

Нам самим нужно найти выход из этого положения, найти аргументы, установить критерии эффективности проведения выборов представительных органов власти, формирования исполнительных органов власти, отладить российскую концепцию народовластия, российскую модель разделения властей. Эти задачи должны стоять сегодня на повестке дня и российского экспертного сообщества, и ведущих политических сил. Под этим лозунгом мы и намерены провести сегодняшний круглый стол, чтобы он дал серьезный импульс, стал стимулом к созданию равных условий для соперничества в политической жизни. Я понимаю, как это трудно, коллеги из политических партий мне сейчас кивают головой: в нашу шкуру влезь, попробуй пожить в этой шкуре. Я все понимаю, уважаемые коллеги. Но страну не выбирают. Это партии выбирают. Нам в этой стране жить, нам в этой стране бороться, нам создавать новые правила политической жизни. И от этой доли ответственности никто нас не освобождал. Поэтому я вас призываю к откровенному профессиональному диалогу по этим и другим вопросам, которых я не мог не коснуться в своем вступительном слове.

Я оглашу список выступающих. Я хотел бы дать для начала слово, может быть, “отцам и матерям” закона о политических партиях, которые помнят, как он разрабатывался, как он принимался, которые испытали его на себе. У меня записана Елена Павловна Дубровина, Авакьян Сурен Адибекович, Рыжков Владимир Александрович, Жафяров Алексей Гайярович. Да, да, Алексей Гайярович, мы бы рассчитывали услышать голос начальника управления по делам политических партий. Я в нескольких ваших интервью прочитал такую фразу: “Да мы вообще к выборам не имеем никакого отношения. Да мы просто регистрируем или не регистрируем”. Вот эту позицию надо как-то разъяснить, ведь может возникнуть ситуация, когда Федеральная регистрационная служба станет этаким “всероссийским окружным предвыборным собранием”, как в старые советские времена, которое одних допускает до избирательной кампании, а других по каким-то другим непонятным критериям не допускает. Как раз Ваше понимание применения закона о политических партиях было бы тоже интересно услышать. Далее, Белых Никита Юрьевич, Дмитриев Юрий Альбертович, Митрохин Сергей Сергеевич, Соловьев Вадим Георгиевич, Шибанова Лилия Васильевна, Тюлькин Виктор Аркадьевич, Гущин Виктор Викторович. Вот такой список. Те, кого я огласил, имеют первоочередное право для выступления. Кто первый? Наука?

Авакьян Сурен Адибекович (доктор юридических наук, заведующий кафедрой конституционного и муниципального права МГУ им. М.В. Ломоносова):

Приятно, когда многие проблемы современного политического развития предлагают рассматривать с позиций конституционного права. Это позволяет по возможности объективно и беспристрастно оценивать многие ситуации, в том числе и связанные с существованием политических партий. Конституционное законодательство в ряде отношений становится ключевым для деятельности политических партий. На некоторых аспектах как раз и хотелось бы остановиться.

Обратим внимание на то, что сейчас резко изменился конституционно-правовой принцип формирования политических партий. В советское время не только существовала одна партия, она еще и функционировала по производственно–территориальному принципу – весьма выигрышному для обеспечения влияния партии. Ведь основой был все же производственный принцип. Конечно, наличествовали и районные, и областные, и другие вышестоящие партийные органы. Но первичные ячейки существовали по предприятиям и организациям. Это позволяло им кардинально влиять на производственные и социальные процессы, укрепляя тем сознание в умах граждан о своем авторитете, влиянии. И вместе с тем основная масса населения неплохо знала рядовых членов партии, они находились в том же коллективе, причем в своей массе были неплохими работниками, порядочными людьми. Выдвижение кандидатов в депутаты происходило также по месту работы, хотя их избирали по территориальным избирательным округам. Карьеристов, нечестных людей среди партийцев, увы, хватало, однако и это неплохо просматривалось в трудовом коллективе.

Сейчас партии формируются исключительно по территориальному принципу. Федеральный закон “О политических партиях” 2001 г. запрещает создание партийных ячеек в производственных единицах, государственных и муниципальных органах, воинских частях и т.д. И это означает, что основная масса граждан нашего государства о тех своих соседях, которые являются членами той или иной партии, никакого представления не имеет. Партии вроде бы должны выражать интересы народа, но получается, что они выражают такие интересы в глобальном плане. Личные качества членов партии вообще перестали, к сожалению, иметь какое-либо значение. Не только обыкновенные партийные депутаты, но и лидеры устраивают потасовки в законодательных собраниях, пренебрежительны в отношении к закону, не испытывают стеснения в бытовом поведении и т.д. Персонифицированный фактор состояния в той или иной партии связан с политическими амбициями. И партия в настоящее время – это объединение таких деятелей, которых можно, в хорошем смысле этого слова, назвать политическими авантюристами (хотя многие могут сомневаться в том, имеет ли это слово “хороший” смысл). Их “авантюра” заключается в том, что они хотят взять власть и с помощью этой власти сделать всех счастливыми. Можно бы пожелать им, чтобы это получилось – особенно с благодеяниями для населения.

Но с точки зрения конституционного права возникает проблема – мы, граждане, не имеем ни малейшего представления о том, как люди объединились в партию, как возникают и растут эти организации. Известно, конечно, что закон “О политических партиях” требует: в партии должно быть не менее 50 тысяч членов, не меньше чем в половине субъектов Российской Федерации подразделению партии полагается насчитывать более 500 человек и т.д. Не совсем понятно другое – откуда берутся внушительные по численности партии при том очевидном равнодушии граждан к политике, которое сегодня наблюдается. Разумеется, партии максимально упростили процедуру приема в свои ряды – правильнее это называть просто записью. Конечно, это дело самих партий. Однако возникает простой юридический вопрос: это реальная численность или дутые показатели? Известно, что при сборе подписей в поддержку кандидатов в депутаты нередко обнаруживают фальсификации, когда с помощью недобросовестных работников домоуправлений получены данные о жильцах, они включены в списки поддержавших кандидата, а подписи подделаны. Где гарантии, что не таким же путем получены аналогичные данные и граждане стали членами партии, не имея об этом ни малейшего представления? И как поступать органам госрегистрации? С мест поступают сигналы, что работники милиции могут поздним вечером позвонить в квартиру и спросить жильца, действительно ли он состоит членом какой-то партии. Начинается шум по поводу того, что это незаконно, что милиционеры превысили полномочия и т.д. Все вроде бы верно, но как быть, если соответствующее отделение партии представляет недостоверные сведения?

Порой обвиняют Министерство юстиции, а теперь Агентство госрегистрации в том, что у них нет нормативно-правовой базы, определяющей порядок регистрации. Это не совсем так, соответствующая инструкция имеется. Однако нельзя же на уровне ведомственного нормотворчества определять порядок проверки того, что относится к персональным данным. Ведь по закону гражданин не обязан указывать и кому-то сообщать, что состоит в какой-то партии.

Но речь идет о другом: как вообще установить, это реальная или фиктивная организация? Вопрос весьма серьезен для регистрирующих органов. Когда было сто членов региональной организации партии, в некоторых субъектах доходили до такой крайности, что предлагали всем ста членам прийти на акт регистрации. Это, естественно, перебор. Но вот теперь в партийных организациях стотысячные или миллионные списочные составы. И как установить, что же существует в реальности? Если можно увидеть табличку: здесь находится штаб соответствующей партии, и здесь вы можете вступить в партию, для этого надо лишь предъявить паспорт, как можно говорить о том, что это объединение политически стойких, зрелых людей?

Второй момент, о котором хотелось бы сказать: беспокоит то, что граждане Российской Федерации стали все поголовно спонсорами политических партий. Введено государственное финансирование партий. Достаточно набрать мизерный процент на выборах в Государственную Думу, чтобы получить государственную компенсацию своих расходов на выборах, по пять рублей за каждый поданный голос. Получается, что люди, например, вообще не поддерживают ни одну из существующих партий и не хотят создавать новую партию. Но их юридически заставили финансировать все политические партии, наложили такую обязанность. Потому что они платят налоги, из этих налогов формируется федеральный бюджет, а из бюджета партии получают возмещение.

Если человек поддерживает какую-то партию, закон дает ему ряд путей поддержки такой партии. Он может вступить в партию и платить членские взносы. Гражданин РФ может жертвовать свои денежные средства партии на выборах, даже передать ей имущество. Юридические лица также вправе материально поддерживать партии. И это понятно, поскольку речь идет о симпатиях, солидарности. И совсем не понятно, почему надо законом ввести своеобразный “партийный” налог.

Еще одна проблема связана с выборами. Обилие партий и иных избирательных объединений, избирательных блоков на выборах, отсутствие у них четких программ ставило избирателей в затруднительное положение: они не могли определиться с поддержкой кого-то. Поэтому в избирательное законодательство включили довольно гуманную графу “против всех”. Она имела серьезное политическое значение, а также определенное юридическое – если сумма голосов самого успешного кандидата все равно меньше, чем число голосов против всех, победителя не было, необходимы новые повторные выборы с новым выдвижением кандидатов.

Сейчас эта графа убирается из бюллетеней. Следовательно, избиратели вынуждены, если пришли на выборы, кому-то отдать свои предпочтения. В чем смысл подобной нормы конституционного права? Вариантов может быть два: на один рассчитывают инициаторы реформы – избиратель кому-то отдаст симпатии и проголосует “за”; другой вариант состоит в том, что избиратель не придет голосовать. Что же поощряется в данном случае – активность избирателей или пассивность? Отнюдь нельзя отрицать, что стимулируется политическая апатия или так называемое протестное голосование “ногами”, то есть элементарная неявка на избирательные участки. Однако как раз этого и не боятся инициаторы нововведения, ведь при теперешнем пороге явки на выборы в 20% они беспроигрышно будут считаться состоявшимися. Зато не будет политической головной боли от внушительного показателя “против всех”, который обычно привлекает повышенное внимание СМИ.

Следующая проблема, которая абсолютно правильно затронута во вступительном сообщении А.В. Иванченко, – это введение в России 21-го века элементов самого настоящего и почти средневекового императивного мандата. То есть своеобразного “партийно-крепостного права”. Первый шаг на пути введения императивного мандата был сделан в 2000 году, когда установили федеральным законом новый порядок формирования Совета Федерации. По этому порядку одного представителя в Совет Федерации стал избирать законодательный орган власти субъекта Российской Федерации, а второго назначает глава исполнительной власти субъекта. Соответственно избравшие и назначившие члена Совета Федерации наделены правом досрочно прекратить его полномочия, причем без указания каких-либо оснований. Конечно, это превратило членов Совета Федерации в полностью зависимых людей. Не только конституционалисты отрицательно оценили такой порядок. Он вызвал недовольство самих парламентариев, тем более что появились факты принуждения их к определенному поведению и голосованию в палате. По прошествии времени Совет Федерации инициировал внесение поправки в закон: теперь только по его, Совета Федерации, решению полномочия члена Совета Федерации прекращаются. Правда, это тоже не совсем обоснованный подход, ведь члена Совета Федерации делегировали в состав палаты органы субъекта, они вправе досрочно прекратить полномочия представителей, а Совет Федерации просто должен констатировать этот факт.

Так или иначе, но все-таки налицо императивный мандат. В случае с членом Совета Федерации он связан с территориальным представительством. А теперь появился и императивный мандат депутата Государственной Думы, повязанный членством в политической партии. Если депутат выходит из партийной фракции, созданной в Думе, его полномочия прекращаются. Нетрудно представить ситуацию, когда депутат высказал мнение, и оно не совпало с мнением большинства фракции, руководства фракции или партии. Однако депутат вынужден голосовать так же, как и большинство. Если депутат проголосует по-другому, и об этом узнают товарищи по фракции, есть большая вероятность, что его вынудят выйти из фракции и тогда полномочия прекращаются досрочно. В такой ситуации депутат как личность и представитель народа в Государственной Думе, а именно так характеризует его федеральный закон о статусе членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы, перестает существовать.

И последнее. В соответствии с Федеральным законом “О политических партиях” решение о ликвидации политической партии принимается Верховным Судом Российской Федерации по обращению органа юстиции. Однако именно Верховный Суд РФ инициировал иную судебную практику. Она основана на следующей логике. Каждая партия подлежит государственной регистрации, после чего становится юридическим лицом. А у нас есть федеральный закон о юридических лицах и порядке их регистрации, по этому закону юридическое лицо можно ликвидировать решением районного суда. И уже есть соответствующая судебная практика, когда политическую партию ликвидируют решением именно районного суда – как юридическое лицо. Неужели не понятно, что это не соответствует логике конституционно-правового регулирования статуса политической партии, низводит общероссийскую политическую организацию, зарегистрированную федеральным органом исполнительной власти, до уровня фирмы-однодневки.

Вопросы создания политической партии решаются на основе Федерального закона “О политических партиях”, а вот для ликвидации нормами этого акта откровенно пренебрегают. Спрашивается, почему? Очевидно, причину надо видеть в том, что рассмотрение вопроса в Верховном Суде РФ неизбежно вызывает более широкий общественный резонанс (вспомним хотя бы процесс по запрету Компартии, который шел в свое время в Конституционном Суде Российской Федерации), в этом не заинтересованы силы, которые хотят уменьшить число политических партий. Достаточно очевидно, что специальный закон, предназначенный для определенной сферы общественных отношений, подлежит применению без каких-либо изъятий, если они не оговорены.

Иванченко Александр Владимирович:

Ведется стенограмма нашего достаточно уважаемого собрания, она будет обработана. Все выступления будут опубликованы. Все предложения обобщены, сформулированы. И кое-куда, кое-кому, как это принято в нашем государстве, которое работает пока по непубличным правилам, будет представлено для соответствующего реагирования. Имейте в виду. Хотелось бы, чтобы все выступления были конструктивными. Особенно это в значительной мере касается политиков, уважаемые коллеги. Я с экспертами давно привык по-свойски говорить. И мы друг друга понимаем. А вот с политиками приходится иногда построже говорить, чтобы вы отвечали за то, что говорите.

Дубровина Елена Павловна (член ЦИК России):

Уважаемые участники сегодняшнего круглого стола, почему я занимаюсь этими вопросами? В 1999 году меня назначили членом Центральной избирательной комиссии и сразу поручили работу по взаимодействию с избирательными объединениями и блоками. И в 1999 году федеральный список я вела и видела все наши политические объединения, те, которые существовали тогда, их было 137, которые имели право участвовать в выборах. И будучи в регионах, было понятно, что к избирательным объединениям люди, избиратели простые относятся достаточно настороженно. И мы сами видели, когда иногда ко мне в кабинет приходило 5 человек со списком из 10 фамилий или чуть больше и было понятно, что сидят родственники и в основном больше никого в этой партии нет. Всех переписали, у них даже иногда и фамилии были одни и те же. И поэтому после выборов мы с коллегами понимали, что что-то надо делать.

И еще до того, как руки до проекта дошли, у нас было совещание, на котором принимал участие, будучи еще премьер-министром, В.В. Путин. И он сказал на весь зал, а там присутствовали все председатели субъектовых комиссий, что он дал распоряжение своим людям, чтобы было внесено изменение в законодательство и федеральные списки были вообще изъяты из законодательства. Тут мы подпрыгнули все в президиуме, и уже в комнате совещаний начали отстаивать эти списки. Как так? Это невозможно. Давайте еще подумаем, повременим. Тогда он сказал: ну что ж, давайте, что можете предложить – предлагайте. А вообще я считаю, что, видимо, у него точка зрения была, что кота в мешке, этот партийный список, когда неизвестно что за люди в списке, это плохо, его надо отменить.

Вот что нас побудило так активно сесть за подготовку проекта закона. За основу был принят проект, который с 1995 года еще ходил. И начинка была уже наша. Рабочая группа была у нас создана, я ее возглавляла. И многие присутствующие там активно принимали участие. Проект шел не просто, и он не совсем в том виде, в каком он был предложен. Я полагаю, что он сыграл свою позитивную роль. Почему я могу говорить ответственно? Потому что в своей партии, а я член партии “Яблоко” с 1995 года, я была членом контрольно-ревизионной комиссии, я выезжала в регионы, и когда эти самые скандалы были по региональным организациям, а я думаю, что они всегда у всех одни и те же, когда ссорились центр и регион, когда между собой в регионе руководители ссорились. Потом я была начальником контрольно-ревизионного управления, контрольно-ревизионной комиссии. И приходилось все это на себе испытать. И еще арбитраж партийный. Поэтому все внутрипартийные дела в свое время мне были известны. Мне было достаточно просто готовить этот закон со знанием дела. И я знаю, что многие партийцы, когда шел закон, выступали против некоторых предложений, а потом сами приходили и говорили: а как вы там говорили? Мы сейчас в устав хотим вот это внести. В частности, каким образом можно с региональными отделениями строить отношения или т.н. санацию проводить, когда региональное отделение вышло из подчинения полностью? Все было достаточно оправдано.

Что касается избирательных кампаний, про партии я говорить могу, конечно, много. Я была против введения стопроцентной пропорциональной системы на выборах депутатов Госдумы. Хотя мои коллеги приняли иную концепцию. Я выступала, отстаивала свою точку зрения. Я считаю, что партии просто не были готовы и не готовы сейчас для того, чтобы полностью формировать парламент. Я полагаю, что на паритетных началах можно было оставить еще хотя бы один электоральный цикл. Либо можно было увеличить партийную составляющую, может, одномандатную чуть сократить, увеличив округа.

Но случилось так, как случилось. Что мы имеем? Мы имеем то, когда прошли первые выборы в законодательные органы, это был 2004 год, мы поехали по тем регионам, по горячим следам, исследовать вопрос, насколько народ вообще воспринял партийные списки. В принципе, позитив некоторый сразу был определен. То, что выборы по партийным спискам дают возможность избрать весь парламент законодательный сразу. Потому что были случаи, когда в течение 2–3-х лет не было законодательного органа, потому что были постоянные довыборы, не было кворума. И он не работал, старый прекратил свои полномочия, нового не было. Этого уже с введением партийных списков нет.

Второе. В Татарстане, допустим, бросилось в глаза то, что смогли на паритетных, “Единая Россия” завоевала там большинство мандатов, как и во всех регионах, и смогли пройти в парламент 50 на 50 как русские, так и татары. К большому удивлению, там сбалансированы, как мне объясняли, были списки. А до этого почему-то русское население в основном не ходило голосовать. А ходило в основном национальное население, соответственно выбирали своих. Я знаю это из данных парламента Татарстана. Не так? Это мне Мухаметшин приводил все цифры и давал данные. Мы полагали, что это сыграло позитивную роль. И плюс еще списки дают возможность сбалансировать представительство женщин и мужчин. То есть, если там представляют в реальных кандидатах, не где-то в конце женщины, а на реальные места ставятся женщины, тогда они проходят. Потому что по одномандатным округам женщин очень редко выбирают. Вот позитивные моменты списков.

Что касается вопроса, о котором говорил Александр Владимирович в самом начале, что в этом году большое количество инициатив по изменению избирательного законодательства. В этом году от Центральной избирательной комиссии, по сути, не вышло ни одного предложения о внесении изменений. Это все идет со стороны партий и конкретных депутатов. По многим, по значительному количеству инициатив у нас отрицательное мнение, у Центральной избирательной комиссии. Мы думаем, что тот проект, который был принят в прошлом году, те изменения достаточны для того, чтобы можно было полноценно провести кампанию. На мой взгляд, там даже излишне некоторые вещи зарегулированы.

Допустим, все столкнулись с тем, и я была против этого тоже, на это как-то не обратили особого внимания, необходимо будет представлять нотариально заверенные списки сборщиков подписей избирателей. Казалось бы, маленький такой штрих. Как это на практике будут делать партии, я себе сложно представляю. Потому что я знаю, что такое собирать подписи и что такое организовывать. Это будет очень сложно.

И еще несколько моментов, которые технически незначительные, хотя в кампании сложности определенные будут. Я бы хотела сказать по государственному финансированию. Я здесь не соглашусь с Суреном Адибековичем, потому что мне больше нравится опыт других стран. Были в том году в Мексике на конгрессе демократических движений. В Мексике, к моему большому удивлению, стопроцентное финансирование из бюджета государственного партий. Причем там заложены достаточно большие цифры. Там основных 7 партий. И на них даются очень большие суммы. Мы стали говорить их руководителям: как же так, вы такие деньги отдаете партиям, а как налогоплательщики на это смотрят? Они говорят: да, были возмущения, были разговоры, что мы на свои деньги кормим эти структуры. Но победило мнение, что политическое поле должно финансироваться лучше государством, чем кем-то. Я полагаю, что, если бы экономическая ситуация у нас несколько иная, то это финансирование приоритетнее, чем финансирование из непонятных источников. Мы сейчас проверяем порядок финансирования политических партий. Возникают вопросы, откуда, из каких фондов, тогда нужно эти фонды проверять. Потому что, может, из запрещенных источников в фонды деньги попали. Я думаю, что это сложно и не всегда эффективно.

А еще вопросы, которые задают избиратели на встречах в регионах: почему мы, Центральная избирательная комиссия, не заложим в законодательство ответственность политических партий за неисполнение своих обещаний. И всегда у меня возникает вопрос: а вы не знаете, какая ответственность в первую очередь. Наверное, электоральная. Если вам что-то обещали, но не сделали, не голосуйте в следующий раз за них. Хотя у нас получается по-другому. Либо партию в тюрьму, либо мы снова пойдем за нее голосовать. Это действительность, от которой мы не уйдем.

Александр Владимирович Иванченко:

Кстати, важная функция, которую, кажется, Рыжков в свое время предлагал записать за Центральной избирательной комиссией: это мониторинг обещаний, программ, обязательств, с которыми партии участвуют в избирательном процессе. Но Центризбирком не хочет реализовать эту важнейшую функцию, равно как и проконтролировать, а сколько эфира использовала одна партия на федеральных выборах, сколько эфира использовала на госканалах другая партия. Сам госорган, созданный в стране на деньги всех налогоплательщиков, полностью финансируемый из государственного бюджета, отказывается в силу тех или иных политических причин вести мониторинг участия партий в избирательном процессе. Ведь у нас сплошь и рядом государственные каналы, и какое может быть равенство участников избирательной кампании, если одной партии дают эфир, а другой не дают? По итогам 2003 года по просьбе КПРФ и “Яблока” мы провели мониторинг, наш институт взял на себя функцию мониторинга прошедшей федеральной избирательной кампании, и получилось: одной партии дали 70% государственного эфира, а всем остальным, вместе взятым, 30%. И в суде нашу экспертизу знаете как проверяли? А что за организация? А по какому праву она мониторинг осуществляла? А за какие деньги? Сам термин “мониторинг эфира” предполагает простую фиксацию в Центризбиркоме, где работают все каналы, стоит счетчик, фиксирующий эфирное время и за неделю выдающий пресс-релиз. За прошедшую неделю “Единой России” на федеральных каналах было предоставлено столько-то времени. За прошедшую неделю СПС было предоставлено столько-то минут эфирного времени. КПРФ – столько-то. Итог: представление Центральной избирательной комиссии, принятое как коллегиальным органом, руководителям федеральных государственных каналов с предостережением, что в случае невыполнения требований федерального закона о гарантиях избирательных прав будем вынуждены лишить вас права информировать граждан об идущей избирательной кампании. Почему это не делается?

Дубровина Елена Павловна:

Я не веду вопросы агитации. Но после принятия Конституционным судом по этому вопросу своего решения, который внес большие осложнения для квалификации, действует агитация или не действует агитация, нет прямого призыва, сложно считать. Делать то, что Вы сейчас сказали, достаточно сложно. Предоставляется эфирное время как партиям или кандидатам, собственно говоря, в равных долях. Вы же говорите о скрытой агитации. По договорам всем предоставляется равное право. И мы это отслеживаем. Что касается другой агитации, которая идет вне пределов предоставленного времени, ее сложно идентифицировать.

Что, в телевизоре ее трудно идентифицировать?

Дубровина Елена Павловна:

Даже такие бывают, похожие на Митрохина. Агитация это или не агитация?

Иванченко Александр Владимирович:

Почему я задал этот вопрос Елене Павловне? Потому что по итогам нашего сегодняшнего обсуждения можно было бы сформулировать предложения об обязанности уполномоченных органов, а уполномоченным госорганом по ведению избирательной кампании является Центральная избирательная комиссия, ведения мониторинга, предоставление платного, бесплатного эфира. Как это сделать, у нас опыт есть. Вместе с теми партиями, которые с нами вели эту работу.

продолжение