|
ВЕДУЩАЯ:
Спасибо. Коллеги, еще раз все-таки прошу
придерживаться регламента. Следующий
выступающий Виктор Леонидович Шейнис,
доктор экономических наук, депутат
Государственной Думы Российской Федерации
1993–1999 гг. "Избирательная реформа в
России".
ВИКТОР ШЕЙНИС, доктор
экономических наук, депутат
Государственной Думы Федерального
собрания Российской Федерации 1993-1999 гг..
Уважаемые коллеги и
друзья, будучи ограничен жестким
регламентом, я хотел бы высказаться по трем
вопросам. Во-первых, дать общую оценку того,
что сделано с избирательным
законодательством в последние два года. Во-вторых,
зачем это оказалось нужным? Кому это нужно -
почти все ораторы о том говорили, и я не
стану повторять то, с чем согласен. И третий
вопрос - перспективы: какие возможности
есть у тех, кто перемены не приемлет.
Михаил Александрович
Федотов говорил о том, что в 90–е годы
каждый избирательный закон как бы
создавался ad hoc, приспосабливаясь к
предстоящим выборам. Если это и так, то,
думаю, все-таки необходимо подчеркнуть, что
в последние два года изменения в
избирательном законодательстве перешли
качественный рубеж. Основы этого
законодательства были заложены в 1993 г. Я
знаю, что и в этом зале присутствуют люди,
которые весьма критически отнеслись к той
избирательной системе, которая была тогда
учреждена в России. Здесь не место
продолжать старый спор. Тем не менее,
согласимся в том, что изменения, которые
вносились в избирательный закон в 90-е годы,
в общем, при всей их значимости, не меняли
систему. Основные ее положения оставались
более или менее неизменны. Такое в истории
России в 20 веке, если, конечно исключить
советские квазивыборы, случалось не очень
часто. Можно упомянуть, скажем, примерно
одинаковые правила, по которым избирались
третья и четвертая Дума в 1907 и 1912 годах, а за
ними ряд избирательных законов 90-х годов.
Изменения вносились, но,
как человек, включенный в эту работу, я могу
засвидетельствовать, что, по крайней мере,
субъективная мотивация разработчиков
избирательного закона заключалась в том,
что разработчик замечал то или иное
искривление в избирательной практике и
пытался так или иначе законодательно ему
воспрепятствовать. Иными словами, на
протяжении 90-х годов основные изменения
так или иначе вытекали из опыта
избирательной практики. Законодатель
более или менее адекватно отвечал на те
проблемы, которые выявлял опыт проходивших
выборов. Он старался пресечь
злоупотребления административным
ресурсом, властью больших и грязных денег,
совершенствовал общественный контроль за
проведением выборов. Удачно или не удачно
он это делал - иной вопрос, но, по крайней
мере, то, что делалось, было ответом на
ситуацию, на практику. При таком подходе
избирательная система более или менее
отвечала принципу стабильности.
В 2004-2005 годах был
осуществлен коренной слом избирательной
системы. Я не буду перечислять, в чем он
проявился - об этом здесь уже многие
ораторы говорили. Мы получили сегодня
совершенно другую, в основе своей,
избирательную систему. Это первое.
Второе. То, что сделано
сейчас, отвечает не задачам практики или
требованиям практики, а представляет
реализацию определенного плана. План этот
получил название учреждения управляемой
демократии или – как еще раньше
гениально это сформулировал Козьма
Прутков - введение единомыслия – и я бы
добавил, и единодействия в России.
Поэтому я должен заявить
некоторую претензию к организаторам
конференции, которые подправили название
моего доклада. Он был заявлен не как "Реформа
избирательного законодательства", а "Контрреформа
избирательного законодательства".
Теперь, второе - зачем
это сделали? Ведь и существующий механизм
при помощи экстраправовых, но мощных
механизмов давал исполнительной власти
более или менее желательный результат. По
крайней мере, в 1999-м и тем более в 2003-2004
годах. На последних выборах он дал ей
конституционное большинство в
Государственной Думе. По спискам правящая
партия получила чуть более трети голосов,
но завладела двумя третями мандатов и при
прежней системе.
Примерно то же самое
можно сказать о переходе от выборов к
назначению губернаторов. Дело не в том, что
президента перестали удовлетворять
действующие лица. Владимир Николаевич
Лысенко уже показал нам, что президент
переназначает в основной своей массе тех
же губернаторов, которые правили прежде.
Все дело в том, что они теперь зависят от
президента, а не от волеизъявления
избирателей, как бы его не регулировали.
Или еще: и при прежнем
порядке назначения избирательных комиссий
(половина их членов на главных уровнях
назначалась исполнительной, половина -
законодательной властью) имели, в общем,
послушные органы, управлявшие
избирательным процессом и, когда надо,
подправлявшие нежелательные результаты.
Идти надо было в прямо противоположном
направлении - убрать этот паритет, который
был продиктован законодателю политической
конъюнктурой 93-го года: острым
противостоянием властей. Совершенно
очевидно для любого не предубежденного
эксперта, что исполнительной власти нечего
делать в формировании избирательных
комиссий. Но пошли по прямо
противоположному пути, выстраивая
вертикаль “министерства по делам
выборов”.
Зачем это все сделали?
Ведь и прежняя система все это
обеспечивала? Я думаю, что официальная
интерпретация, а именно: попытки
массированного создания партийной системы
-не выдерживает серьезной критики. В
особенности если принять во внимание то,
что здесь уже говорилось: какие изменения
вносятся в закон о партиях, и как реально
новое избирательное законодательство
влияет на партийное строительство. Я думаю,
что здесь несколько другое: власть
озабочена созданием для себя
колоссального запаса прочности, ибо та
система, которая сейчас вводится, как
кажется власти, гарантирует на будущие
времена существующее положение.
Поясню эту мысль одним
сравнением. Всякая власть стремится
укрепить свои позиции. Но только
закосневшая власть, ощущающая на уровне
если не сознания, то подсознания
непрочность своего положения, власть,
которая не хочет и не умеет делать это
нормальными способами, ведет себя
безрассудно, выкатываясь за границы не
только политических приличий, но и
здравого смысла. В прошедшую субботу в кои-то
веки мне довелось выбраться в
Третьяковскую галерею на Крымском мосту. И
глядя на картины модернистов, подумал: а
собственно говоря, зачем было устраивать
скандал с "бульдозерной выставкой"?
Валить в грязь самодеятельную выставку -
это ведь не то, что привело в ярость в 62-м
году Никиту Сергеевича с его уровнем
культурности, представлениями о
прекрасном и назначении искусства. Здесь
уже ситуация была совершенно другой. Люди,
пославшие бульдозеры в общем более или
менее представляли, какое место занимают
модернизм и постмодернизм в
художественной культуре и в какой мере они
подрывают идейные основы существовавшего
строя. Положа руку на сердце скажем: да
никак особенно не подрывали. Но, тем не
менее, вели борьбу на самых дальних
подступах для того, чтобы монолит
официальной идеологии никаким образом не
был поставлен под сомнение. Времена
изменились, но мне представляется, что
примерно те же соображения ведут нынешнюю
власть.
И, наконец, последнее -
перспективы. Уважаемые друзья, у меня, к
сожалению, в отношении того, как будут
развиваться события в краткосрочной
перспективе - определенно, а в
среднесрочной перспективе - скорее всего,
нет особого оптимизма. Меня восхищает
убежденность моего давнего друга Георгия
Александровича Сатарова в том, что
выстраиваемая конструкция власти крайне
не прочна и результат придет в
противоречие с замыслом. Боюсь, что это
чрезмерно оптимистическое видение
процесса. Боюсь, что предложения, которые
звучали на нынешней конференции, никто из
властей предержащих слушать не станет. Ее
смысл в другом: это факт того самого
общественного мнения, тех самых
общественных дискуссий, которые пока не
искоренены, и, мне хотелось бы надеяться,
что, по крайней мере, в течение какого-то
времени подобные вещи у нас будут
оставаться. Поддерживать горение некоего
фитилька, в который превратилось ныне
общественное мнение, в условиях ликвидации
публичной политики, - дело, безусловно,
полезное и необходимое.
Можем ли мы сделать что-то
большее, чем убеждать сами себя. Я думаю,
что, скажем, и г-на Борисова, который
рассказывал нам, как хороши изменения в
нашем избирательном законодательстве и
какие ужасы творятся в сопредельных
странах, мы ни в чем не убедили. Не убедили
потому, что эти люди имеют определенный
заказ.
Единственное, где, может
быть, удастся остановить контрреформу, -
эта надежда здесь уже позвучала: давайте
посмотрим, что произойдет 15 ноября, когда
Конституционный суд станет рассматривать
закон об изменении порядка выборов
губернаторов. У меня есть текст блестящего
анализа, который предпринял известный
специалист по избирательному праву, в том
числе России, гамбургский профессор Отто
Люхтерхант, который показал абсолютную
неконституционность этого закона по
множеству различных позиций. И вот теперь
давайте попытаемся представить поведение
19 судей Конституционного суда, которые - по-человечески
я готов в какой-то мере их понять –
оказались перед непростым выбором между
требованиями закона и подчинением
проклятым условиям нашей жизни.
Вспоминается мне в этой связи один тоже не
относящийся прямо к нашем предмету эпизод,
но эпизод очень характерный. 1968 год -
вторжение в Чехословакию. Моему другу,
сотруднику академического института
звонит секретарь партийной организации и
говорит: дорогой, ты завтра придешь на
собрание и выступишь в поддержку
интервенции в Чехословакию. Разговор
ведется откровенный, хотя и по телефону. -
Нет, - говорит мой приятель, - я не приду. -
Почему? - А не хочу я в этом участвовать.
Секретарь партийной организации - это
элитный академический институт - говорит: а
ты думаешь, я хочу?! Что делать?! - Нет, -
отвечает мой друг, - когда ты соглашался
быть секретарем парткома, ты уже должен был
знать, на что шел.
Сейчас время другое, и
вся ситуация предстает как бы в обратном
виде. Мне будет интересно посмотреть на
этих людей, которые уже в 96-м году вынесли
вердикт, что даже выборы губернатора
законодательным собранием Алтайского края
– не с подачи президента и на
альтернативной основе – и то не
конституционны. Они знали, на что шли,
избираясь в Конституционный суд, и теперь
наступает момент истины. Выдержат судьи
испытание или нет - много интересного мы
увидим и сделаем зарубки на память.
Ну, а пока давайте сохранять, по
крайней мере, свободу публичной дискуссии,
даже не имея таких возможностей обращения
к нашим избирателям, какие у нас еще были
вчера, - потому что, будем смотреть правде в
глаза, эти пути перекрыты, - то, по крайне
мере, поддерживая горение фитилька.
Спасибо.
|
